Ускакавший вперед

С момента исчезновения страны, за которую Гайдар ходил под пулями на гражданской и за которую пал от германской пули в самом начале Великой Отечественной, выросло поколение, знающее его имя, но понятия не имеющее, что оно значит. «Гайдар» – псевдоним Аркадия Петровича Голикова. Слово тюркское, в переводе на русский – «всадник, скачущий впереди».

Существует и другая версия, высказанная сыном писателя Тимуром Аркадьевичем: «Г – первая буква настоящей фамилии, АЙ – первая и последняя буквы имени, Д – по-французски означает «из», А – начальные буквы города Арзамаса. Итого: Голиков Аркадий из Арзамаса».

И все же «всадник, скачущий впереди» как-то правдоподобнее.

В канун юбилея, выступая в телепрограмме «Ночной полет», внук-реформатор вспоминал семейные рассказы о деде со слов бабки и отца (Егор Тимурович появился на свет спустя полтора десятилетия после гибели Аркадия Петровича). И главным свойством натуры предка назвал его бесстрашие на грани с безумием. Он попросту не знал, что такое страх. И всегда и во всем оправдывал псевдоним. По большому счету (и, быть может, в первую очередь) и писательством своим.

Гайдар – едва ли не самый идеологизированный из детских авторов ХХ столетия – подкупает не гражданским, а в чистом виде писательским бесстрашием. Ездой в незнаемое. Он, как более старшие Бабель, Олеша, Платонов, нашел свою интонацию, свой, всегда угадываемый и всегда неожиданный язык. В памяти накрепко увязло: «Мы не разбивали голубую чашку...», «Не бойся, Женя, я Тимур», «А жизнь, товарищи, была совсем хорошая...». Слово «товарищ» сдано в утиль, но читаешь Гайдара – и звучит оно по-пушкински благородно: «Товарищ, верь».

Он и прожил пушкинский век – 37 лет. Не жил – мчался сломя голову. В 17 – командовал полком, в 20 был комиссован подчистую с нехорошим диагнозом: полное нервное истощение и тяжелое психическое расстройство.

Молодые люди в таких случаях часто прыгают из окон и вскрывают вены. Гайдар не избежал мыслей о добровольном уходе и несколько раз делал рывок на побег. Подолгу лежал в больницах. Глушил тоску вином. Но дар, невесть каким ветром ему принесенный, хранил Гайдара. Вела за собой музыка, вдруг зазвеневшая в ушах в тот проклятый день, когда показалось и в дневнике почти механически записалось: «Все прошло. Но дымят пожарища. Слышны рокоты бурь вдали. Все ушли от Гайдара товарищи. Дальше, дальше вперед ушли».

Гайдар бросился их догонять – и быстро умчался вперед. К тридцати с небольшим уже выходят автобиографическая «Школа», романтические «Военная тайна» и «Дым в лесу», пронизанные тончайшим лиризмом «Голубая чашка» и «Чук и Гек», наконец, «Судьба барабанщика», на первый взгляд агитка агиткой, а на второй – вещь в традициях романов-притч.

За год до войны была напечатана повесть о Тимуре – за все годы советской власти единственная, пожалуй, книга, герою которой дети захотели подражать. Уникальный случай: «тимуровское движение» возникло не по приказу дядь и теть, а по желанию самих юных читателей. И принесло плоды не формальные, тысячи душ уберегло от коррозии.

Мы еще оценим Гайдара. Еще поймем, откуда и зачем он к нам прискакал и куда умчался. А пока порадуемся, что книжки его издаются тиражами, пусть не сопоставимыми с «Гарри Поттером», но превосходящими бульварные детективы.