Актриса Лариса Голубкина

– Лариса Ивановна, поздравляем вас с наградой. Скажите, пожалуйста, а что ощущает актер, когда его называют легендой?

– Когда человека называют легендой, то кажется, что он уже закончил свой творческий путь. Всё, финал. Подведение итогов. Но я надеюсь, что сыграю еще не одну роль, поэтому к слову «легенда» отношусь иронично. Сейчас куда ни взглянешь, все сплошь легенды и кумиры. Это понятие девальвировалось из-за частого употребления. Я уже теряюсь, не знаю, кого можно по-настоящему легендой назвать. Но знаю одно: как только я выступаю в смешанном концерте, то сразу видна школа. Видно, что молодежь обучена по-другому. Свой успех они просчитывают с математической точностью. Зачастую жонглируют эффектами, козыряют умениями, но не подключаются внутренне. А в наши времена все было по-другому. Мы ставили задачу дотянуться до зрителей, проникнуть в душу. Обращались к их внутреннему миру. И секреты у каждого были свои. Недавно я встречала Олимпийский огонь. И когда нас, артистов разных театров, усадили в микроавтобус, то мы с удовольствием общались, невзирая на то, кто легенда, а кто «подает надежды». И всем было очень хорошо вместе в такой разношерстной компании.

– Раньше составители энциклопедий стояли перед сложной задачей, какие кому давать эпитеты: кто выдающийся, кто великий, а кто замечательный. Вы бы что сделали на их месте?

– Очень просто: не раздавала бы никаких эпитетов. В этом нет необходимости, потому что время решает все. Большое видится на расстоянии. Например, раньше не было понятия «звезда». Но были настоящие учителя. Они стояли так высоко по рангу, что ни у кого не возникало сомнений в их профессионализме. Модное сейчас словечко «пиар» к ним совершенно не подходило. Напротив: они держали оборону, не подпускали к себе. И никто не лез к ним с расспросами, не стремился выведать секрет эффектного наряда и рецепт фирменных котлет. Чем меньше информации, тем притягательнее человек. Этим законом раньше жил весь театральный мир. Но потом наступили другие времена, и зрителей пустили в закулисье. Зачем? К добру это не приведет, ведь началась бесконечная суета, мешанина в понятиях, ценностях. Многим захотелось побыть возле искусства лишь для того, чтобы узнать секреты из жизни знаменитых артистов. Я говорю своим коллегам: не надо пускать зрителей в свою кухню, показывать, как вы накрываете стол или наряжаете елку. Наша профессия заключается в другом. И если вспомнить кумиров моей молодости (а это Михаил Жаров, Вера Марецкая, Ростислав Плятт, Любовь Орлова, Василий Качалов, Валентина Серова), то они жили довольно замкнуто, в своем кругу.

– Очевидно, раньше у зрителей и сама потребность в кумирах была другой?

– Мне кажется, сейчас упростили нашу профессию, ее ценность размыта. Она перестала быть элитарной, хотя рамки профессии, я считаю, должны оставаться, несмотря на времена и нравы. У актеров должно быть свое, отведенное им в обществе место. А они почему-то стали заполнять несвойственное им пространство: участвуют в телешоу, дают советы, посвящают всех в подробности своей личной жизни. Тут недавно меня звали в какую-то желтую телепрограмму. Я ответила, что на это «позорище» не пойду, поскольку оно противоречит моим принципам. И редакторша зауважала меня за принципы. Если бы так отвечал каждый артист, то и желтизны на экране стало бы меньше. Я не хочу пиариться. Зачем мне это? Я играю в театре. Хотят на меня посмотреть – пусть туда приходят. Ведь тебя помнят не тогда, когда ты много суетишься... Вот вспомнил про меня журнал «Театрал». Очевидно, не потому, что я «глумилась» где-то, мелькая в телевизоре. Мне это очень приятно.

– На улице люди по каким ролям чаще узнают?

– Чаще всего помнят по «Гусарской балладе», конечно. В общественном транспорте я не езжу, поэтому и узнают не так часто. Помню, меня один раз при смешных обстоятельствах узнали мои соотечественники, когда я сидела в кафе в Зальцбурге – я туда езжу слушать оперу. Ждала своих знакомых и скучала. Вдруг подходят две дамы: «Вы Голубкина? Боже мой! Можно мы с вами посидим немного?» Поговорили. Они скрасили мое ожидание перед оперой. Я очень люблю хорошую оперу. Слушаю Анну Нетребко и в России, и в Европе. Вообще люблю певцов. Меня восхищает роскошный голос, эта яркая природа, ценная сама по себе. В кино может сняться каждый, а петь в опере – нет. В России много талантливых оперных певцов, но пробиваются единицы. Работы нет. Тяжело. Понимаю, сочувствую. Почему так? Нет рачительного отношения к талантливым людям. Нет рынка. Что-то произошло… Впрочем, так сегодня происходит не только в театре.

Полную версию интервью читайте в ноябрьском выпуске журнала «Театрал».