Экстаз и арабески

«Хаббард стрит» относится к так называемым репертуарным коллективам. Не имея «главного балетмейстера», здесь приглашают на постановки хореографов со всего мира. Критерии отбора очень жесткие. В «Хаббард стрит» безупречно владеют техниками модерн-данса, умеют играть телами, легко и в бешеном темпе сочетая мощь и чувственность, впечатляя и в камерном дуэте, и в ансамбле. Здешние танцовщики могут чисто сделать классический арабеск, затем мгновенно упасть на пол, столь же быстро вскочить и взметнуться вверх в крутой поддержке, завинчивая торс в замысловатом ракурсе. Большие прыжки и «крупные» движения чикагцы отделывают с той же ювелирной координацией, что и «мелкие» детали. При этом они чувствуют настроение музыки и хореографии и по-разному трактуют лирику, юмор или экстаз.

Балет «Безудержно», открывший американскую программу, поставлен на музыку Девендры Бенхарта. Это певец, сочиняющий баллады под гитару а-ля Боб Дилан. Хореография Алехандро Черрудо вторит этим хрипловатым лирическим излияниям: три пары танцовщиков сменяют друг друга в череде пластических объяснений, исполненных то в русле «выяснения отношений», то «вечной любви до гроба». Тему продолжил балет израильтянина Охада Нахарина «Пассомеццо», использующий старинные средневековые песни. Тело для этого хореографа – точный выразитель баланса в отношениях мужчины и женщины, когда «нет» на самом деле означает «да», а душа не может успокоиться, пока, домогаясь, не получит последнего доказательства преданности.

Подобного рода сексуально-лирические штуки не волнуют Джима Винсента, автора балета «Палладио». Он задался целью связать мировоззрение наших дней с эпохой Ренессанса. Массовый танец чикагских артистов как бы исследует структуру ренессансной культуры, постоянно уходя от эмоционального равновесия и постоянно к нему возвращаясь. Такое же ускользающее и шаткое чувство гармонии, но совсем по-другому переживается в балете «Гнава». Шедевр испанского хореографа Начо Дуато построен на миллионах нюансов, полутонов и пластических деталей, замешанных на североафриканской музыке. То, что показывает чикагская труппа, с равным успехом можно назвать коллективной молитвой, религиозным обрядом или мистерией. Точность определений тут не важна, даже если знать, что в основе спектакля – марокканский мистический ритуал лечения. Гораздо существенней чувство сопричастности чему-то неимоверно важному, которое возникает у зрителей при виде этого танца, мятежного и одновременно успокаивающего.