Писатель Василий Аксенов

– Как юбилей отмечаете, Василий Павлович?

– Да я как-то не особенно в восторге от него. Это ведь ничего не меняет по существу. Встретили скромно в Биаррице, приехала дочь из Америки, выпили шампанского. Дальше готовятся какие-то торжества в начале октября. В Казани пройдет маленький фестивальчик, но его я не сам устраиваю, конечно. Да вот еще Первый канал придумал проект – «Остров Аксенов», потом выйдет книжица моих стихов из моих романов.

– А почему в Биаррице обосновались?

– Я тут на Новый год оказался, 2001-й, и увидел объявление: продается, мол, дом. И купил.

– Надоело в Америке жить?

– Получилось, что, как я бежал в Америку в 80-м, «спасая» свои романы, так пришлось из Америки в 2001-м убежать сюда и назад в Россию.

– А как вспоминаете об Америке?

– Очень хорошо. Кампусы университетские, преподавание – все с большим удовольствием.

– Вы там, в Америке, стали билингвом, как Бродский и Набоков. Что для вас язык? Как и для покойного Иосифа Бродского – отдельный мир?

– Для меня это, прежде всего, был рабочий язык. Через меня прошло три тысячи студентов. Когда я начинал преподавать, я спросил у Карла Проффера, моего издателя: «А переводчик-то будет?» – «Да какой переводчик?!» – ответил он мне… Ну, вот так и пошло. Бродский придавал языку слишком большое значение. У него такое тяжелое ощущение атмосферы языка. А потом ему, знаете ли, надо было сказать, что он не такой, как все. У Набокова отношения с языком были более естественными. Это и понятно, впрочем. Бродский был все же сыном фотографа, а Набоков – аристократа.

– Вы некоторое время назад активно участвовали в организации кинофестиваля «Остров Крым». А как вам вообще сегодняшнее кино?

– Только что мы лишились двух наших последних корифеев – Бергмана и Антониони, которые очень много сделали для искусства XX века и ушли, когда XX век еще полностью не раскрылся, в нем очень много важного случилось, много ценного.

– А экранизации ваших книг вам нравятся? «Московская сага», например?

– Не все нравится, есть излишняя сентиментальность, и нет порой драматизма, который должен быть.

– Так что, больше не будет экранизаций по Аксенову?

– Ну, почему?.. Мне это интересно. Я, может быть, и сам как-то поучаствовал бы, в «Вольтерьянцах и вольтерьянках», скажем.

– А вы, наверное, любите старое, трофейное кино – кино вашего детства?

– Да, я помню еще с Магадана, с 42-го года, когда мы буквально умирали от голода и не было никакой надежды выжить, американский «Дилижанс», который я смотрел 15 раз. Там были какие-то глупые советские титры насчет борьбы индейцев за национальную независимость, хотя дело-то было совершенно в другом, в трагедии одинокого человека, которого играл Джон Вэйн.

– А что вам в сегодняшней литературе нравится – Пелевин с Сорокиным?

– Сейчас я их не читаю. Но зато вот есть такие Робски и Минаев… Они далеко не ушли, слабовато пишут. Зато у них такие герои байронические. Пусть развивается байронизм. Я – за.

– А Солженицына не читаете? Он, правда, сейчас не так много пишет, но вот зато недавно сказал, что положение в стране улучшается…

– Ну, он – пожилой человек…

– Но вам его сегодняшняя позиция близка?

– Я думаю, что его позиция всегда была такой, и мне не очень хотелось бы о нем говорить…

– Тогда поговорим о премиях…

– А вот премии – это очень хорошо, потому что они помогают существовать литературе, а в свое время, когда «Триумф» возник, так просто и выжить. Тогда же это были просто огромные деньги.

– Однако тиражи литературных журналов и по сей день микроскопические.

– Во всем мире так. И в Америке журналы такого плана существуют крошечными тиражами, при каких-то институтах.

– Ваше медицинское образование как-то проявилось в вашей дальнейшей жизни?

– И в повести «Коллеги», а потом и в «Московской саге» герои-то – врачи. Вот так это неожиданно и выплыло.

– А почему уехали из Казани, где стали дипломированным врачом?

– Был такой негласный приказ – детей «бывших» по достижении ими 20-летия из вузов отчислять и в места не столь отдаленные отправлять. Я об этом не знал, и потому, когда меня отчислили, поехал в Ленинград, который в ту пору уже был более «продвинутым», в духе уже меняющегося времени, так что там я смог продолжить обучение.

– Вы много работаете сегодня, а свободное время на что тратите?

– В баскетбол играю, пробежки возобновил с собакой по берегу океана – тут ведь так красиво. Хотя скоро уже и в Москву. Книжная выставка. Я участвую.

СПРАВКА

Писатель Василий АКСЕНОВ родился 20 августа 1932 года в Казани. Как сын репрессированных родителей попал в детдом для детей «врагов народа». В 1948 году вместе с матерью Евгенией Гинзбург его отправили на поселение в Магадан. В 1956 году Василий Аксенов окончил Ленинградский медицинский институт и до 1960 года работал врачом на Крайнем Севере, в Карелии, в Ленинграде и в Москве. В 1959 году в журнале «Юность» вышла его первая повесть «Коллеги», которая позднее была поставлена в театре и экранизирована. Успех молодого прозаика закрепили романы «Звездный билет» (1961) и «Апельсины из Марокко» (1963). Аксенов был одним из лидеров шестидесятников. В 1979 году он стал одним из авторов и главных составителей самиздатовского литературного альманаха «Метрополь». В декабре того же года он был вынужден выйти из Союза писателей, а в июле 1980 эмигрировал в США. Был лишен советского гражданства (восстановлен в 1990 году), его книги были изъяты из всех библиотек страны и уничтожены. Преподавал русскую литературу в университете Джорджа Мейсона под Вашингтоном. В Америке увидели свет две его книги, написанные еще в СССР: «Ожог» (1975) и роман «Остров Крым» (1979). Самыми известными произведениями американского периода писателя стали романы «Желток яйца» (1989) и «Московская сага» (1992). Последний был основой для одноименного сериала, вышедшего на экраны в 2004 году. В апреле 2007 года в Москве издан очередной роман Аксенова «Редкие земли». Обладатель премии «Букер» 2004 года за роман «Вольтерьянцы и вольтерьянки».