Он владел и телескопом, и микроскопом

Лицемерие все же лучше цинизма, потому что лицемерие в отличие от цинизма предполагает хотя бы знание и даже вроде бы уважение нормы, которую нарушает. Это в кратком пересказе мысль Станислава Рассадина о различиях между брежневским и нынешним застоями.

Острая и точная мысль, каких у него было много. Не только благодаря одаренности, но и очень высоким нравственным претензиям, которые он предъявлял себе и другим.

Это есть во всех его книгах (больше сорока). Назову некоторые: «Гений и Злодейство, или Дело Сухово-Кобылина» (1989), «Я выбираю свободу (Александр Галич)» (1990), «Очень простой Мандельштам» (1994), «Самоубийцы. Повесть о том, как мы жили и что читали» (2002, 2007), «Книга прощаний. Воспоминания» (2004, 2009), примыкающая к ним книга публицистики, авторских колонок в «Новой газете» «Дневник Стародума» (2008), «Русские, или Из дворян в интеллигенты» – сборник портретных эссе от Фонвизина до Чехова, «Розы в снегу» – антология русской поэзии ХIХ века (две последние много раз переиздавались)…

Рассадин был не просто литературоведом и критиком (чуть ли не самым громким и ярким в шестидесятые – восьмидесятые), он был писателем о писателях. Просто его героями становились те, кто сам придумывал героев. Какое-то двойное просвечивание внутреннего мира человека. Телескоп и микроскоп в одном флаконе. Так до него получалось только у Юрия Тынянова, Иннокентия Анненского («Книги отражений» – не случайное название!) и у Владислава Ходасевича в «Некрополе» и «Державине».

Рассадин был… Как горько это писать! Еще 19-го я разговаривал с сыном его домоправительницы-сиделки (до нее не дозвонился, она была рядом с ним в реанимации), он сказал, что состояние стабильно тяжелое, но угрозы жизни нет. И вот – утро 20-го…

Я дружил со Станиславом Борисовичем много лет, со времени работы в коротичевском «Огоньке», где заведовал отделом литературы, а он был постоянным и любимым автором. Но особенно мы сошлись во время сотрудничества в «Новой газете». Здесь мы с ним проработали вместе 15 лет. И я узнал, что такое дружба Рассадина. Это больше, чем родственные отношения, потому что при бытовой, что ли, теплоте возникало еще и душевное и духовное единство. Твои переживания становились его болью. Без преувеличения. Но и стыдно за это почему-то не было.

Я потерял любимого старшего друга. И еще многие потеряли любимого друга. Читатели ничего не потеряли, кроме ненаписанного им. Но они могут перечесть или впервые прочесть замечательные книги Рассадина, по которым можно и нужно изучать, заново увлекаясь, великую русскую литературу...