Царскосельские страсти

Современная юношеская аудитория, для которой заглянуть в Интернет все равно что пролетарию ХIХ века зайти в кабак, зачастую оказывается более продвинутой, чем создатели фильмов для детей и юношества, все еще щелкающие на деревянных счетах. Боюсь, что главный просчет сценаристов и режиссера «18-14» состоял именно в том, что они нырнули в начало XIX века, оставив на берегу современное снаряжение и не слишком задумываясь над тем, что и каким образом можно извлечь из прошлого. Вспомнили бы хоть графа Толстого (Льва Николаевича), у которого в начале «Войны и мира» весьма неглупый молодой человек по имени Пьер Безухов занимается нумерологией, приписывая буквам численные значения и извлекая из обычных цифр мистические выводы.

В фильме сделана ставка на традиционное уподобление эпох. Русская армия в Париже, Наполеон низложен, но коварный дух свободы проникает в Россию, будоража умы юных лицеистов. Преподаватели императорского лицея расколоты на прогрессистов и реакционеров, ученики – Пушкин, Пущин, Дельвиг, Кюхельбекер, Горчаков и т.д. – бузят, пишут эпиграммы и рисуют карикатуры на нового повелителя Европы. Либеральный директор (Богдан Ступка) скоропостижно умирает, а на его место приходит эдакий полковник Скалозуб (Алексей Гуськов), ставленник графа Аракчеева. Пару минут кажется, будто он олицетворяет грядущую николаевскую реакцию, но после первой же шутки про гвардейского офицера, который не мог оставить в парке недопитую бутылку (а это не единственная симпатичная шутка в фильме), становится понятно, что съемочная группа за кадром, как нынче говорят, «заточена на позитив» и не позволит грибоедовскому персонажу испортить рождественское настроение вытравливанием либерализма, казарменной муштрой и прочими прелестями аракчеевщины. Андрес Пуустумаа, чья безвинная эстонская фамилия так и напрашивается на каламбур для русского слуха, словно заимствует известный лозунг своего коллеги Дмитрия Астрахана «Все будет хорошо».

Присутствует в ленте и маньячно-детективная линия с местным Холмсом и местным Джеком Потрошителем крепостных актрис, которая окончательно разгружает повествование от мало-мальски интересных смыслов. Любопытно сопоставить этот маневр с тем, который предпринял Алексей Балабанов в самой спорной картине 2007 года – в «Грузе 200». Но там надуманная фигура маньяка вывела фильм из плоскости социально-исторического анализа в плоскость символической паралогики и метафизических спекуляций. Хотя лучше уж они, чем финальное безмыслие «18-14».