Боги против кошечек

Рисунки тушью, карандашом или углем – вещи на любителя и не рассчитаны на слишком широкую аудиторию. Исключение составляют разве что «загадочные» кодексы Леонардо да Винчи, которые сами по себе аттракцион. В остальных случаях графика воспринимается как личная лаборатория художника и эскизы к будущим творениям. Это доказывает и опыт самого богатого графического собрания – венского музея Альбертина. Притом, что в его коллекции хранятся десятки тысяч рисунков старых мастеров, этот музей предпочитает выставки мультимедийные – от живописи до фото и инсталляций – и все больше переключается на современность. Поэтому и в Москве австрийцы с подачи наших кураторов показали не просто рисунки, а проект со множеством мониторов (на них пролистывается каталог) и с привлечением местных картин.

То, что для московских гастролей выбраны именно французы, имеет свои резоны. Во-первых, французская школа графики с эпохи Возрождения одна из самых знаменитых. Королевские и аристократические портреты Дюмустье, как и художников школы Фонтенбло XVI века, ценятся наравне с итальянской живописью. Виртуозные рисунки Кало, а вслед за ним Пуссена показывают, как французы обретали пристрастие к виртуозности, к классике, к безупречной композиции, к тому, что потом назовут «галльским вкусом».

В графике XVIII века у Ватто, Буше или Фрагонара начинается музыкальная маэстрия, которая завораживает даже больше, чем все выкрутасы архитектурного рококо. Одна только головка или шлейф платья у анахорета Антуана Ватто прописаны с таким чувством, какого никогда не достичь фотографии. Другое дело – рассматривать все эти нюансы очень хорошо в тиши кабинета, а не в узком проходе между стеной и лестницей.

Впрочем, в какой-то момент тебя приглашают пройти в залы с живописью и сравнить венские рисунки с картинами тех же мастеров. Вот, пожалуйста, речной пейзаж Клода Лорена с тесным буйством штрихов, а рядом его же просторная гладь моря, на фоне которой бык похищает Европу (это уже наше достояние). Кровожадный революционер Давид как в московской картине, так и в австрийском рисунке посылает античных героев на героическую смерть (в рисунке – битва, в масле – оплакивание).

Но самый интересный сюжет ожидается на выгородке, где расположили рисунок Жана-Оноре Фрагонара «Портрет мадам Жерар за рисованием». Неожиданно для этого художника XVIII века, склонного к салонным (или как бы теперь сказали, гламурным) играм, здесь показана монументальная фигура девы, которая энергично копирует античный памятник. Настоящая Вера Мухина, неистовая и беспощадная. Но тут же рядом – картина этой самой мадам Маргарит Жерар, принадлежащая ГМИИ. Называется ее произведение «Триумф кошечки»: жеманная девушка держит на руках кошечку, которую она спасла от лающей моськи. Кошечка полна чувства превосходства и злорадства над собакой. И тут понимаешь, что времена почти не изменились: что в салонах эпохи Просвещения, что на просторах Интернета кошечки побеждают.

Не сказать, чтобы этот сюжет был главным на выставке. Здесь, конечно, солируют более солидные вещи – меланхоличные римские виллы Юбера Роббера или тончайшие рисунки Энгра. Даже Жан-Батист Грез, которого обычно ненавидят за нравоучительность и слащавость, исполнен силы и внутренней энергии. Во всем заметен класс и культурный уровень собрания. И уже то, что рисунки ожили и перестали выглядеть как антикварный ширпотреб, – одно из главных достоинств этого дипломатического приезда.