Режиссер Эдуард Назаров

– Эдуард Васильевич, каковой видится вам роль государства в сохранении культуры?

– Знаете, у меня была совершенно гениальная тетка – тетя Маруся. Юра Норштейн, которому я рассказывал все про свою жизнь, довольно часто вспоминает ее афоризмы. И вот, помню, Брежнев вещает на каком-то съезде: «Дальше будем жить лучше, и того будет больше, и сего будет больше». А тетя Маруся сидит перед телевизором и говорит мне: «Ааа, котик мой, а в Кремле все обещают на вербе груши». Такой замечательный народный образ, показывающий, как они там оторвались от жизни. Тогда была советская власть – а сейчас власть несоветская. Но власти они все похожи, они все равно где-то выше нас. Они уходят со своими стремлениями или задачами куда-то в сторону, наверх и говорят: вы там занимайтесь своим делом, а мы сами разберемся, куда вас вести… Вы нам (не то что даже доверяйте – такого слова нет)… Вы нам не мешайте – мы и без вас знаем, как и что. Вы народ, а мы голова народная. Поэтому и выходит… С одной стороны, говорится: «Давайте будем развивать русскую культуру, как хорошо, когда были «Ну, погоди!» и «Чебурашка» С другой – в телевизоре только зарубежные мультфильмы. Да и натурное кино – тоже зарубежное. А если наше – то палеотив – что-то списанное с американского – одни драки, убийства. А вот если дело доходит до собственно национального кино, то выясняется, что наши даже секс не умеют показать на экране – как правило, это выглядит чудовищно.

– Телевизор живет по законам рейтинга…

– Рейтинг – это самая подлая вещь. Помню, когда мы с Ирой Марголиной делали передачу «Анимация от А до Я», нам в укор ставили, что по рейтингам наша «Анимация» – на одном уровне с передачей Би-би-си о спорте. Звучит хорошо… А на самом деле – это был «ноль». Мы «ноль», и они – тоже. В общем, рейтинг – вещь загадочная, он не определяет действительного интереса аудитории. Кроме того, для людей малообразованных и мало интересующихся чем-либо, есть безотказные вещи. Тот же секс. Покажите порнуху, и для 99% это будет самое лучшее. Рейтинг нельзя считать единственным мерилом и нельзя исключительно по нему определять правильность телепрограммы.

– Но мы же говорим о рыночной экономике. Как еще определять успех передачи?

– Если мы говорим о государственной политике, то, конечно, есть более важные вещи, чем рейтинги и рынок. Я этот пример привожу, сколько живу: представьте, что будет, если ребенку давать все время то, что он хочет… Чипсы, шоколад, сладкую газировку, конфеты… Попробуйте покормить его только этим в течение некоторого времени, и скоро вы останетесь без ребенка. То же самое происходит с экраном. Если кормить людей той отравой, которая насаждается – а она буквально насаждается, – то мы получим изуродованное поколение. Морально и духовно. И вот об этом государство не беспокоится никак. Почти исчезли детские передачи, детского кинопроката фактически не существует, «Бибигон» появился, но той роли, которая ему предназначалась, он не выполняет.

– То есть вы считаете, что государство должно этот процесс контролировать? Или все же это забота родителей?

– Идеально, если бы все на свете исходило от родителей. Родителю ближе всего его дитя и все, что с ним связано. Но родителю тоже навязываются какие-то вещи, поэтому он тоже становится заложником. Это важная тема, которая встает все острее и острее – уход государства от ответственности за духовное воспитание детей. Возьмем то же кино. Недавно меня приглашали на «круглый стол» и заранее просили обозначить свою позицию: как я думаю, нуждается ли мультипликация в государственной помощи? Я очень удивился и ответил вопросом: а как вы думаете, здравоохранение, образование – они нуждаются в государственной помощи? Я не понимаю, о чем тут говорить. Как это можно бросить духовное воспитание детей, частью которого является мультипликация, на произвол судьбы? И еще, все заметнее попытки государства переложить эту ответственность на кого-то другого, например на Церковь. Везде сплошь и рядом происходит подмена: ах, Церковь появилась, мы ее поддерживаем и финансово, и всяко-разно, так пусть она и занимается духовным, взращиванием поколений. Нет, мне кажется, государство не имеет права отворачиваться. Потому что духовность не ограничивается церковностью или религиозностью. Да и вообще предоставлять духовное развитие ребенка духовенству – такая политика вызывает во мне тревогу. Совершенно не факт, что человек, осеняющий себя крестом, действительно чист и что он не делает безнравственных вещей. Я, может быть, заблуждаюсь. Но когда я вижу внешние признаки святости – я вижу бывших руководителей Коммунистической партии, которые вчера бежали с красным флагом в сторону коммунизма, а сегодня себя изо всех сил осеняют крестом. Это и смешно, и опасно.

– Если вернуться к понятию «национальная культура»… Сегодня все чаще под это определение попадает «развесистая клюква» и произведения, отстаивающие «ура-патриотические» настроения. Между тем вот старый мультфильм «Варежка» – там ничего подобного нет, а все же это очень русское кино…

– Я с вами согласен, это абсолютно русское кино. Хотя, если возьмется какой-нибудь националист подсчитывать, кто там это кино делал, то узнает, что делали его Шварцман, Роман Абелевич Качанов, мультипликатор Юрий Норштейн и так далее. Действительно, это редкость сейчас, чтобы не тряслись полосатые флаги, чтобы не бегали победоносцы – но чтобы была видна глубина русского характера, русского отношения к происходящему.

– Так в чем же национальная специфика «Варежки»?

– В настроении, наверное. Это особое умение рассказывать по-русски, смотреть, замечать. И, конечно неяркий такой, спокойный русский юмор. И куклы вроде бы и смешные, но в то же время очень мягкие, человечные.

– Сейчас можно снять нечто подобное?

– Не знаю. Тогда время было более спокойное. А сейчас время психованное во всем мире. Я думаю, что это уже исследование для психологов и для тех ученых, которые занимаются вопросами приближения или отдаления войны. Есть периоды, которые говорят о том, что война вот-вот должна быть.

– Сейчас такой период?

– Думаю, что да… Напряжение накапливается – и в обществе в целом, и конечно, в культуре. В частности, в мультипликации: посмотрите, какие молодые ребятки делают кино. Агрессия нарастает… Какой-то постоянный психоз на пустом месте. Например, мне совершенно не понятна эта всемирная озабоченность отсутствием фильмов. Все время нужно больше-больше-больше. Это уже какая-то мания. Ведь мы уже задыхаемся от количества фильмов. Надо все-таки знать меру. И психологи на этом уровне совсем не работают – ни у нас, ни у них. Невозможно держать человека все время в таком исступлении и напряжении. Ты не успеваешь пережить то, что посмотрел, и уже в глаза лезет другое. Ты, конечно, можешь отказаться, но тут же, рядом с тобой, – твои друзья-психопаты, которые: «А ты не видел «Аватара»? Ты идиот? Иди смотри!»

– Зато есть разнообразие…

– С одной стороны, есть разнообразие, но с другой – напротив, происходит унификация. Смотрите, фестивали музыкальные – они все уже на английском. Замечательно, когда русский, киргиз, таджик, литовец, грузин – все поют по-английски. Давайте будем петь свои национальные песни на английском языке. И, кстати, разговоры о национальной культуре, с которых мы начали беседу, они ведь происходят как раз на фоне и по причине всеобщей унификации.

– Этот культурный психоз, такого ведь раньше никогда не было. У вас есть какие-то прогнозы, что будет дальше?

– А коли не было, значит, мы должны это испытать. Думаю, каждый может прогнозировать на свой лад. Но, думаю, будет достаточно страшно.

СПРАВКА