Кризис жанра

Девушка включает телевизор и видит очередной дурацкий боевик – верх мастерства компьютерной графики: на экране самолет врезается в один из нью-йоркских небоскребов-близнецов. У нее мелькает мысль, что когда-нибудь голливудские выдумщики доиграются, и этот кошмар претворится в жизнь. Она переключает каналы в поисках новостей и постепенно понимает, что вот этот «боевик» теперь и есть новости.

Так пишет о мировом терроризме жительница Иерусалима, русскоязычная писательница Дина Рубина. В ее городе и в ее последнем на сегодняшний день романе «Синдикат» кладбища разрастаются так быстро, что люди перестают в них ориентироваться. А она сама не может отвести глаз от этого города и продолжает жить в постоянном ожидании следующего взрыва. В том же романе бойкая еврейская бабушка везет в автомобиле внучку. Взрывается автобус, едущий перед ними. Ни та, ни другая не пострадали. Но на колени к маленькой девочке через разбитое лобовое стекло падает окровавленная кисть человеческой руки…

Даже те писатели, которые никогда не увлекались жестокой «расчлененкой», описывая террор, сегодня впадают в кровавый натурализм. Одно из недавних стихотворений Евгения Евтушенко – о молодых девичьих губах, лежащих после взрыва на рельсах в тоннеле московского метро. Когда в начале нынешнего года пополз слух об официальном запрете на поцелуи в подземке, нестареющий лирик объявил протест законотворцам и публично признался, что он всегда проявлял любовь где хотел. А вскоре после этого случился взрыв в столичном метро. И тогда появилось сентиментальное стихотворение Евтушенко о невинной девушке, жертве теракта, которой перед смертью не удалось даже вволю нацеловаться в подземке.

Есть в русской литературе неисправимо честная женщина Людмила Петрушевская. Ее герои всегда были убийственно эгоистичными, иногда умело скрывая это (только не от всевидящего автора), а иногда даже не пытаясь скрыть. После рассказов Петрушевской еще долго кажется, что человек человеку волк, если не хуже. В государственных масштабах писательница мыслит примерно так же. Ее новый роман «Номер один» в целом вовсе не о политике – скорее о том, что современные люди только на поверхностный взгляд цивилизованнее первобытных племен. По Петрушевской, в нашем мире технически подкованных дикарей никакого терроризма не существовало бы без телевидения, которое транслирует чудовищные кадры трагедий. А сам терроризм на экране – чудовищный тотализатор, главная в мире игра на деньги. Для кого-то война – даже не мать родна, а такое же невинное увлекательное развлечение, как детские компьютерные «бродилки-стрелялки». В романе Петрушевской полунищие русские ученые исследуют ставшую сегодня совсем зыбкой разницу цивилизаций. Одному из них удалось эмигрировать от вечных проблем в США. Но вот происходят события 11 сентября, и коллеги-интеллигенты по ту сторону океана злорадствуют: как ни крути, от терроризма нынче не убежишь, потому что мир в наше время стал слишком мал.

Появилась в русской литературе и чистая художественная проза о терроризме. Например, повесть «Призрак театра» писателя Андрея Дмитриева, никогда раньше о политике не писавшего. По сюжету старый актер и средних лет режиссер влюблены в молодую расторопную администраторшу Серафиму. Однажды она берет отгул из театра, чтобы пойти на мюзикл «Норд-Ост». Именно в этот вечер происходит захват здания на Дубровке. Двое влюбленных каждый по-своему сходят с ума, а Серафима признается в обмане: оказывается, она не ходила ни на какой мюзикл и все время, пока ее искали, была на свидании с третьим мужчиной. Нет, роман совсем не похож на анекдот. Старый как мир сюжет о ревности и изменах теперь выглядит очень актуальным и современным.

Пока не прекращаются теракты и война с террористами, мода на страшилки не пройдет. Наверное, поэтому в лидерах бестселлеров новейшей русской литературы уже пару лет как числится книга «Господин Гексоген» личного друга Геннадия Зюганова и борца за светлое прошлое Александра Проханова. От прозы не отстает и драматургия. Здесь по части борьбы с политическими преступлениями отличились авторы пьесы «Терроризм» братья Пресняковы. Несмотря на всевозможные натуралистические достижения в области актуального искусства в российском театре пока что обрубками конечностей в зрителей не кидают и кровью со сцены не обливают. Наверное, именно поэтому сценический терроризм сегодня самый безобидный из всего перечисленного и сводится к семейно-бытовым конфликтам из разряда вечного: «Муля, ты меня всю жизнь терроризируешь».

У писателей-фантастов на будущность терроризма, как всегда, свой взгляд. Роман «Нет» о людях 2060 года – первый опыт соавторства поэтессы Линор Горалик и прозаика Сергея Кузнецова. В их воображении в Нью-Йорке через полвека появится аттракцион «Две башни», во всем мире войны прекратятся и только в отсталой России по-прежнему будут пытаться решить пресловутый чеченский вопрос. В 2060 году здесь будут жить несчастные «внуки Путина» – мутанты, выросшие на отравленной радиацией земле: слишком долго ядерное топливо всего мира закапывали на российской территории. Правда, хитрые русские смогут заработать даже на двухголовых соотечественниках: их, например, можно успешно снимать в зарубежных порнофильмах. А прочие нации, наученные в захватнической политике, в это время никак не захотят дать свободу синим инфузориям – коренным жителям недавно освоенного Марса.

Подытоживая, стоит признать, что великих опусов, целиком посвященных терроризму, пока не так много. Но исторической приметой нашего времени он уже стал. Террор в литературе оказался фоном юношеской любви, производственных неурядиц или семейных ссор. Сегодня исторический феномен крепостного права изучают по стихам Некрасова, опричнину – по Алексею Толстому, а гражданскую войну – по Булгакову. И отчаянно хочется верить, что совсем скоро русскую литературу о терроризме тоже можно будет читать, только вооружившись учебником истории.