СЕРГЕЙ МАКОВЕЦКИЙ

– Только оставшись один в экстремальной ситуации, ваш герой фильма «72 метра» совершает по-настоящему мужской поступок. На лодке он беспомощный и неуклюжий. Как вам кажется, а в реальности такие люди – это трагические персонажи или им проще, поскольку к их беспомощности всегда тянется сила, которая хочет помочь?

– Мой Черненко абсолютно не беспомощный. У него есть свои принципы. И в этих принципах он упрям даже чрезмерно. Он считает, что если произошло несчастье, то люди должны знать правду, чтобы этого не повторилось. В одной сцене герой Марата Башарова спрашивает: «А почему я должен тебя защищать?» На что я отвечаю: «У вас на плечах погоны, а у меня их нет. Военный человек обязан защищать гражданина своей страны независимо от того, нравится ему этот человек или нет». Фраза очень опасная, немножко декларативная, но мой герой произносит ее очень твердо и даже жестко. Помню, когда я впервые попал на крейсер «Петр Великий», мы там были с концертной бригадой, я ощущал такое легкое подтрунивание: «Ну вы, актер, туда не ходите, тут вы не сумеете», я прекрасно понимал, что это нормально и абсолютно не зло. На подводной лодке тоже не бывает злых людей. Там одна семья, потому что от каждого члена экипажа зависит живучесть команды и живучесть лодки. Так же и с моим героем. Команда смеется над ним, но это в порядке вещей. Другой вопрос, что ему также страшно, как и всем.

– А что такое, по-вашему, человеческая слабость?

– Это серьезный вопрос ... Мне кажется, что слабость – это неумение принять решение. Любое решение. А если человек принимает решение, то он уже не слабый человек.

– На лодке существует закон: если происходит авария и какой-то отсек затапливается, то остальные должны задраиться и ни при каких обстоятельствах не открывать люк. Герои фильма поступаются правилами...

– Думаю, что во время настоящей катастрофы ни один командир не взял бы на себя смелость и не поставил бы под удар десять человек, чтобы спасти троих. Когда специалисты читали сценарий, они в один голос говорили: этого категорически не может быть, потому что РБЖ запрещает (РБЖ – это устав). Но я все время думал, что же происходит с душой человека, который должен спасти одних, но оставить погибать других. И потом не забывайте, фильм – это художественное произведение, а в художественном произведении возможно отступление от РБЖ, ведь если мы все по уставу будем делать, то это будет не кино.

– Вы переиграли в кино столько злодеев...

– Нет у меня злодеев.

– А кто же, как не злодей, например, ваш Иоганн из «Про уродов и людей» или персонаж из «Брата-2»?

– Давайте так договоримся, мы слово «злодеи» немножко купируем, вычленяем из характеристики моих героев. Конечно, они, скажем так, не совсем добренькие, а иногда достаточно жесткие люди. Иоганн жесток – если ему мешают делать свое дело, он просто убивает человека. Он любит женщину, но заставляет ее становиться на колени, и ее секут. Всегда интересно понять, что движет таким человеком, почему он такой? Когда мы снимали «Уродов и людей», Алексей Балабанов требовал от меня только одного – не спешить, на любой вопрос отвечать с опозданием, и мне как актеру было безумно интересно понять, а что же с ним происходит в этот момент. Вот вы со мной здороваетесь, а я долго так смотрю на вас немигающим взглядом, и только потом отвечаю «здрасте». Можно легко сказать, он глухой, или слепой, или немой – это очень просто...

– Это такая форма садизма?

– Может, и садизм, а может быть, как у Чехова... извините, что такая мысль пришла, но ведь у Антона Павловича один стреляется, другого убивают, третьего заколачивают, а у него все комедии.

– Человек умел относиться к жизни позитивно.

– Нет, я думаю, что он слишком хорошо понимал человеческую психологию, и как доктор, и как гениальный художник. Прекрасно понимал степень всех наших страданий. И для него все это: «В Москву, в Москву!»... Или Костя Треплев, который все говорит, новые формы ищет... Или Фирс: «Ах забыли, меня забыли, ну ничего я здесь полежу. Сад рубят – щепки летят» – все это было смешно. А если так подойти к моему Иоганну? Или вот мой Швабрин в «Русском бунте». Предатель? Предатель. Был ведь на самом деле такой персонаж в истории, фамилия его была Швандич. Он перешел на сторону Пугачева и стал начальником штаба. Но в момент дознания, когда они вдвоем с Гриневым, на вопрос следователя: «А кто может подтвердить ваши слова?», имя Маши не произносит ни один, ни другой. Значит, Швабрина сдерживает невероятная любовь к этой женщине. А если в душе человека есть любовь, значит, он не мерзавец, не окончательный мерзавец.

– И все же, переиграв столько антигероев нашего времени, не испытываете ли вы тоски по положительным персонажам, или это слишком плоско для вас?

– О, я бы с удовольствием сыграл в красивой хорошей мелодраме, где была бы история любви мужчины и женщины, которые попадали бы в сложные обстоятельства, но чтобы это было в красивых интерьерах, может быть, на каком-нибудь лайнере... Я очень люблю комедии и умею играть их. Например, в театре у меня есть «Двенадцатая ночь» – спектакль, который поставил Владимир Мирзоев, я там играю Мальволио и этот герой дает мне возможность похулиганить. И это так здорово, когда публика смеется, а потом в какой-то момент ты берешь какую-то интонацию, и вдруг почему-то – мне потом признавались – становится невероятно жалко этого человека. Я люблю такую комедию, хотя готов играть и гротеск. Мечтал бы сыграть в пародии, в настоящей пародии – на детектив, на ту же мелодраму, на триллер.

– А ведь играть любовь, должно быть, намного сложнее?

– Вообще, любить, как правило, намного сложнее, нежели подвиг совершить. А что такое играть любовь? Должна быть ответная реакция, у зрителей. У вас должно учащаться дыхание, пульс, вас должна захлестнуть энергия, вам должно быть очень волнительно, это очень сложно играть. Другой вопрос, что хороших мелодрам сейчас никто не делает.

– Да и с комедиями сейчас не очень...

– Конечно. Сегодня снимать комедию невероятно сложно. Как заставить публику смеяться? Заставить плакать очень просто – ты немножко намекни, и человек моментально вспомнит о своей бедной, несчастной судьбе, и начнет плакать не о герое фильма, а о себе любимом. В этом нет ничего плохого, потому что для зрителя в этих слезах есть освобождение, хотя бы и на два часа. А что сегодня смешно? Мы по сто раз смотрим старые комедии, и все время падаем со смеху, но тот юмор совершенно не работает в современном мире.

– В вашем последнем фильме вы играете врача. Я читала, что вы в детстве врачом стать мечтали. Это была традиционная детская мечта или в этом выборе было что-то личное?

– Нет, личного не было. И эта мысль жила со мной недолго, так что насчет мечты – это небольшое преувеличение. Просто у меня были младшие двоюродные братья, с которыми я, находясь в деревне на каникулах, постоянно и с удовольствием нянчился. И поэтому, когда мама меня однажды спросила: «Кем ты хочешь стать», это был для меня органичный ответ – «детским врачом». Тем более, у нас в школе была такая медицинская команда, мы даже выигрывали кубки. Изучали лекарственные растения, оказание первой помощи – как остановить кровь при открытом переломе или сделать искусственное дыхание. Я это знал и умел это делать. Но судьба распорядилась по-другому, почти сразу после разговора с мамой я вышел на сцену в роли Аркашки Счастливцева, и это все перевернуло. Вот видите, мы мечтаем об одном, а совершается другое. Но я уверен, что со мной произошло то, что должно было произойти, потому что актерство – это мое, это мой путь.

Справка «НИ»

Сергей МАКОВЕЦКИЙ родился 13 июня 1958 в Киеве. Работал в Киевском театре им. Леси Украинки рабочим сцены. В 1980-м окончил Театральное училище им. Б.В. Щукина. С того же года актер Театра им. Евг. Вахтангова, с 1990-го (по совместительству) – Театра Романа Виктюка. С 1983 года по настоящее время снялся более чем в тридцати фильмах, среди которых «Мать» (1990), «Патриотическая комедия» (1992), «Макаров» (1993), «Про уродов и людей» (1998), «Брат-2» (2000). Заслуженный артист РФ (1992). Обладатель премии «Ника» в номинации «Актер» (1993, за фильм «Макаров»). Награжден премией «Золотой Овен» (1994, за фильм «Макаров»). Был признан лучшим драматическим актером Европы (1994). Народный артист России (1998).