На краю здравого смысла

Так как аналогичные сюжеты играли значительную роль в прошлом (наиболее известные примеры – «Как закалялась сталь» и «Повесть о настоящем человеке»), затея Тополя кажется очередной попыткой возрождения традиций советского искусства. Хотя вроде бы всем уже известно, что нельзя дважды вступить в одну и ту же реку, а то, что в жизни было трагедией, нередко повторяется в кино в виде фарса.

В данном случае смехотворны не прототипы героев, не сами герои и даже не играющие их актеры, а то, что создатель фильма настолько не доверяет себе и зрителям, что пытается педалировать свое и наше сочувствие к ним. Не верит в то, что мы способны сопереживать человеку, потерявшему ногу, – и лишает его не только обеих нижних конечностей, но и мужского естества. Не верит – хотя примеры Николая Островского и Алексея Маресьева должны ему об этом напоминать – что мужская доблесть состоит не в наличии причинного места и не в фантастических боевых подвигах, а в силе человеческого духа. Не верит – и потому гипертрофирует все до комических размеров.

Куда ни кинь взгляд – все у Тополя до нелепости преувеличено. Если уж провозят через границу наркотики – то в телевизорах, которыми заставлен трейлер. Может, бывает и так, но тогда обнаружение пакетов с порошком – рутинная операция, а не следствие выдающихся сыскных достоинств героя. Если женщина, узнав, что мстительная мафия сотворила с ее зятем, прилетает к дочери, то с порога, даже не поинтересовавшись, дома ли ее муж, начинает требовать от дочки бросить его. Если уж надо испытать жену героя, то не другим мужчиной, а дорожкой кокаина и подругой с лесбийскими наклонностями. Если уж безногого инвалида, который хватил лишку и разбуянился, охранники выносят из казино – то спускают вместе с коляской с лестницы, да так, что его отбрасывает на асфальт. Хорошо еще, что режиссеру не пришла в голову мысль скопировать сцену из «Броненосца Потемкина» и построить лестницу наподобие одесской – то-то смеху бы было…

Само собой, что проявлять в таких условиях силу духа герою не требуется. Единственный ответ на трудные обстоятельства, который знает автор фильма, – это истерика. Истерика после кастрации, истерика после операции, истерика в казино, истерика при появлении благодетельницы (куда ж без доброй феи?) и истерическая эйфория при известии, что в Китае делают операции по пересадке недостающего хозяйства. А если что-то и может вывести его из этого противоестественного для мужчины состояния – то лишь родной пограничный взвод, в расположение которого он вынужден прикатить на коляске. А Тополь, гонясь за дешевым мелодраматическим эффектом, не замечает, о каком равнодушии сослуживцев к инвалиду свидетельствует этот приезд, и на голубом глазу продолжает живописать пограничную дружбу.

Если нет силы духа, требуется физический подвиг. Ничего, что герой без ног – ползком оно даже проще проникнуть в логово наркомафии. Ничего, что в руках пистолет против десятка автоматов – те палят от пуза, а мы на глазок. Ничего, что рост уже не тот – зато руки длинные.

«Как патетичны плохие книги! Как беспощадно обнажают они сердце автора!» – писал когда-то Андре Моруа. Что еще интересней, плохие российские фильмы столь же беспощадно обнажают нынешние особенности национальной господдержки кинематографа, когда фальшиво-патетическая заявка имеет больше шансов получить финансирование, чем стоящий сценарий. Но даже на фоне многочисленных ничтожных опусов, в титрах которых стоят слова «При поддержке Министерства культуры РФ», фильм Тополя выделяется своей бессмысленностью. Можно было понять Министерство обороны, которое поддержало плохонькую, но бодренькую ленту «Второе дыхание», в надежде, что она привлечет молодых людей на контрактную армейскую службу. Но кому из чиновников Министерства культуры пришла в голову мысль, будто бредовые приключения оскопленного и обезноженного инвалида могут кого-то поднять на охрану государственной границы?!