Posted 18 декабря 2007,, 21:00

Published 18 декабря 2007,, 21:00

Modified 8 марта, 08:13

Updated 8 марта, 08:13

Обезоруженная невинность

Обезоруженная невинность

18 декабря 2007, 21:00
С военным оркестром и пирожками в греческом зале в Государственном музее изобразительных искусств имени Пушкина отпраздновали открытие новой постоянной экспозиции. Событие во всех смыслах эпохальное – теперь новое поколение москвичей и гостей столицы будет постигать западное искусство в новом антураже. Из запасников до

Пушкинский давно требовал ребрендинга. Даже не по части ремонта или новых помещений, а в плане отношения к искусству. Казалось, что в основных залах постоянно витал дух хрестоматий 1946 года, когда была открыта первая картинная экспозиция. Всем известно, что изначально ГМИИ создавался исключительно в образовательных целях – ради античных слепков профессора Цветаева. Но статус советской Москвы требовал чего-то подобного Эрмитажу. Впрочем, всю историю превращения музея слепков в одну из главных картинных галерей нынешний директор Ирина Антонова знает на зубок – благо, начинала тогда работать, о чем не преминула напомнить во время открытия. Вообще, вся церемония превратилась в чествование госпожи Антоновой, только что получивший орден из рук президента.

Что касается сути дела – измененных залов, в них вместе с предсказуемым перемещением одних и тех же вещей закрались несколько сюрпризов. Стоит напомнить, что реорганизация в главном здании стала возможной после того, как три года назад музей отправил все картины XIX–XX веков в соседний корпус. Закономерность такого переноса можно было бы оспорить – нынче за импрессионистами надо идти через дорогу, и многие из нового поколения зрителей, подозреваю, об этом не догадываются. Но дело сделано – в основном дворце остался Древний мир, копии античных и средневековых статуй и западные полотна до окончания XVIII столетия.

Из самых общих ощущений – в музее стало просторнее, светлее (у эксклюзивных экспонатов появился эксклюзивный свет), возникли таблички с названиями на двух языках. И, конечно, радует разноцветная раскраска стен – голубовато-серый в залах с французами, красный – у итальянцев. Но вместе с тем явственней усилилось чувство, будто картины примостились тут случайно, что отсутствуют четкие доминанты и координаты собрания – Рембрандта забивают его более велеречивые современники, строгого Пуссена – его придворные соотечественники.

Впрочем, все это мелочи в сравнении с главными переменами. Самые неожиданные метаморфозы – на первом этаже. Здесь поменялись местами итальянцы с древними греками. Византийские иконы и картины эпохи Возрождения отправились в отдельный зал-кабинет. Смотрятся они там вполне достойно – единственным диссонансом служит вынутый из запасников монументальный образ «Оплакивание Христа» Бартоломео Бонаша начала XVI века. На фоне изысканных Перуджино и Больтрафио это почти постмодернистский шедевр нелепости.

К сожалению, знаменитому золоту Шлимана и троянским кладам повезло намного меньше. Они оказались на перекрестке путей: пойдешь налево – попадешь в Египет, направо – в два новых зала, полные греческих и римских черепков. В результате изысканные украшения поблекли, потерялись и выглядят как на дешевых витринах восточных базаров. Что касается двух античных залов – еще одного нововведения – то вместе с восторгами антикваров в них грызет червь сомнения. Конечно, греческие вазы и уникальный римский саркофаг надо было показать, но стоило ли это делать посреди целой кучи мелкой пластики, осколков, обломков, очень интересных специалистам, но сильно отдающих провинциальностью?

Ясно, что в новом варианте никак не могло выпрыгнуть свежего Рафаэля или Рембрандта – шедевры остались те же. Но, помимо воли создателей, в новых вещах возникли очень занятные сюжеты. Например, моральное, если не сказать сексуальное назидание. Известно, что музейщики избегают всякого рода фривольностей. Но вдруг в голландском зале зрителя ждет целая стена с картинами соблазнения: под видом блудницы Фамарь соблазняет свекра (полотно Бола), потом развратные жители Гивы покушаются на наложницу Левита, а далее и вовсе дочери Лота готовятся к инцесту. Логическим продолжением служит вынутое на свет полотно ван де Вельде «Невинность между Добродетелями и Пороками». Пороки, нужно заметить, очень выразительные. Если вам не хватило этой аллегории, у итальянцев припасен образ «Любовь и пороки обезоруживают Правосудие» – обезоруживают сильным физиологическим напором.

К открытию новой экспозиции в Пушкинском попытались в меру сил изменить образ музея, добавив к нему несколько современных штрихов – развесили новые плакаты с саморекламой, выпустили буклеты-путеводители и даже фирменные значки. На плакатах и значках призыв из арсенала шоу-бизнеса: «Это стоит увидеть». Представляется, однако, что все это стоит не только увидеть, но и прочувствовать, и понять. По этой части кураторы музея, уже не первый раз избегающие любых авторских экспозиций, смелых выставочных ходов, перекличек с сегодняшним днем, с актуальными темами – небольшие помощники. Одна надежда – на пресловутые школьные экскурсии. Они обычно расставляют все по своим местам.

"