Гламурная жертва

Словосочетание «Последняя жертва» в Художественном театре» долго-долго ассоциировалось с постановкой 1944 года с изумительными декорациями Владимира Дмитриева, с потрясающим дуэтом-шедевром «первой пары МХАТа»: Аллы Тарасовой (Тугиной) и Ивана Москвина (Флор Федулыча). Выбор пьесы для новой постановки, выбор на главные роли «первой пары» сегодняшнего МХАТа им.Чехова – Олега Табакова и Марины Зудиной – на сопоставления исторические провоцировал и настраивал. Однако режиссера Юрия Еремина не привлекла идея обыграть историю МХАТа. Опыт постановки Николая Хмелева если и был использован, то лишь как трамплин для «прыжка» совсем в другую сторону. Вместо тщательного следования «за Островским» в новой «Жертве» – свободная компоновка сцен и реплик. Вместо тщательного воссоздания среды 80-х годов конца века девятнадцатого, с ее замоскворецким устоявшимся бытом, с ритуалами поведения, – роскошный модерн начала века двадцатого. В сегодняшней версии Островского особняки с витыми фонарями проецируются на видеоэкране. Палевые шелковые платья, меха и удивительные шляпки дам; стилизованная ливрея швейцара в вечернем саду. Вместо обстоятельного интерьера – деревянные стенки павильона, намечающие то комнату Юлии с портретом мужа в центре, то кабинет Прибыткова с картиной «новейшей художественной школы» на стене, то гостиную с зеркалом Дульчина. Вместо кружевной психологической игры – локальные краски то абсолютной добродетели, то черного злодейства, стилизация под черно-белую фильму начала прошлого столетия.

Эту фильму с заламыванием рук, с воздеванием глаз, с гламурной красотой каждого жеста садятся смотреть посетители вечернего сада. Юрий Еремин поставил Островского в духе фильмодрамы: мизансцены и позы чуть нарочито изысканны – красиво любят, красиво страдают. Печальная музыка идет фоном душевных смятений. Белые хлопья театрального снега засыпают неверного красавца Дульчина (Сергей Колесников), обнявшего Ирину Лавровну (Дарья Юрская). Обманутая и покинутая Тугина (Марина Зудина) бредет среди силуэтов посетителей сада.

В пока очень неровном актерском ансамбле спектакля великолепно играет Ольга Барнет (Глафира Фирсовна). Ее героиня все время что-то озабоченно жует, что-то теребит в руках, устраивает интриги с какой-то мрачной настойчивостью. Хорош и достоверен Дергачев (Роман Колесников), маленький, суетливый человечек искренне благоговеет перед красавцем приятелем и всячески пытается его спасти. Колоритен Салай Салтаныч в исполнении Игоря Золотовицкого.

Предложенная режиссером стилизация Островского увела от исторического шлейфа пьесы (громкий процесс червонных валетов, многое давший драматургу для его Дульчина, история богатого старика, взявшего на содержание обобранную аферистом вдову Башкирову). От ее театральной памяти (скажем, от итальянской трагедии, подарившей Островскому сюжет «Последней жертвы»; от трактовок Федотовой, Ермоловой, Савиной и т.д.). Можно пожалеть, что режиссерский замысел выпрямил многие изогнутые «душевные проволочки» героев Островского. Слишком редки минуты непредсказуемых психологических поворотов. Вот Флор Федулыч – Табаков, подбежав, поднял с колен умоляющую о деньгах Тугину и, уже сдаваясь на ее просьбу, спрашивает: «Сколько?» – «Шесть тысяч». Какая им владеет сумятица чувств: тут и облегчение, что просит так немного; и досада, что из-за такой суммы такая женщина на коленях, и конечно же – нежность к этой маленькой дурочке, которая решительно не разбирается в жизни, и еще много-много всего. В этот момент понятно, каким неожиданным мог стать мхатовский Флор Федулыч, рискни Табаков отойти от привычных беспроигрышных приемов, интонаций, маски «человека расчета и успеха».

Однако со всеми «но» и сожалениями мхатовская постановка явно стала заметным явлением и наиболее успешным драматическим спектаклем начавшегося сезона. А впереди нас ждут «Последние жертвы» в Ленкоме и в Малом театре.