Posted 18 ноября 2015,, 21:00

Published 18 ноября 2015,, 21:00

Modified 8 марта, 03:22

Updated 8 марта, 03:22

Орфей в аду

Орфей в аду

18 ноября 2015, 21:00
Фильмы Сергея Тарамаева и Любы Львовой, учеников Петра Фоменко и в прошлом актеров, – явление для российского кинематографа совершенно особенное. Их «Зимний путь», драма о случайном знакомстве певца Эрика и гопника Лехи, вышла в прокат тихой сапой и вызывала у публики удивление – «А почему это не показали в Каннах?» Се

Здесь носят длинные платья и шали, пьют чай из элегантного фарфора, по вечерам собираются на веранде и в абсолютно чеховской пустоте обсуждают почву для растений и прочие дачные заботы. Здесь, в усадьбе посреди леса и упаднической архитектуры, живет пианист-вундеркинд Лешенька (Егор Корешков) со своей матерью и бабушкой. Деспотичная мама, женщина с полотен Боттичелли (Юлия Ауг), окружила сына музыкой и только музыкой, не оставив ему пространства даже для мыслей о самом себе. Сейчас ему 25, он лауреат международных конкурсов, от его исполнения Скрябина и Шнитке плачет даже циничный концертный директор-делец (Евгений Ткачук), и он – совершенное дитя без детства и без ощущения времени.

Во время шумного праздника скрывшийся от гостей Алексей знакомится с Сашенькой, одиннадцатилетней дочкой закатившего бал спонсора, и в ней находит даже не родственную душу, а живой интерес, то есть совершенно новое для него ощущение. Саша учит его быть человеком, их игры в «секретики», в «путаницу», в «прозрачных человечков» показывают аутичному Леше новые грани жизни и дарят ту легкую радость, которую ему не довелось пережить в своем детстве.

Их дружба превращает Лешу из ребенка в рефлексирующего подростка: он совсем запутался и не знает, как жить в этом мире, и удивляется внезапным новым чувствам, которые проявляются в нем после знакомства с Сашенькой. Даже дикость вырывается из Леши с неожиданностью для него самого, потому что доселе чувство раздражения было ему неведомо. Леша с Сашенькой – абсолютно чистые, светлые люди, им настолько непривычно любое зло, что и погоню за собой они воспринимают. как игру, не чуя реальной опасности.

Опасность для них – это их окружение, которое в силу своей испорченности видит в дружбе 25-летнего пианиста и 11-летней девочки ровно то же, что загодя увидели в фильме очередные общественные активисты, уже обозвавшие фильм «педофильским». Удивительно, как такая зеркальная ситуация вообще может быть. И удивительно, что фильм – притча о гнете таланта над человеком и гнете общества над талантом – в два счета может обернуться «скандальной картиной»…

В «Метаморфозисе» каждый персонаж – когда-то умерший талант. Отец Сашеньки (Денис Шведов) выглядит. как типичный бандит, чья душа тоскует по настоящему (можно вспомнить любителя симфоний Малера из фильма «Бумер»), он чувствует фальшь и запивает свою тоску; мать Леши, бесподобная красавица, быть может, в прошлом актриса; в сухонькой бабушке, которая непрерывно курит, угадываются аристократические черты былой музы поэтов; и его отец, Женя-Сено, браток, с надрывом поет французские романсы и цитирует «Гамлета» – чем не сломленная обстоятельствами душа?

Слыша игру Сенина, искренне не может сдержать слез импресарио, этакий мелкий бес, зарабатывающий на выпивку и наркотики, и именно он в итоге сделает попытку помочь таланту. Кстати, Евгений Ткачук уже играл у Тарамаева и Львовой рыдающего от классики маргинала. Вообще их фильмы – это как особый мини-театр со своей атмосферой, где в эпизоде может появиться и продюсер, и мама режиссера, это их собственный мир, не похожий ни на один из миров нашего кино.

Фильмы Тарамаева и Львовой наполнены такой внутренней свободой и чуткостью к человеку, такими эмоциями, которые сложно представить переживаемыми на экране – особенно на экране российского кинотеатра. И не удивительно, что эти фильмы бесят определенные группы людей, ставшие в последнее время особенно активными…

Если «Зимний путь» был про опасное столкновение двух миров, богемного и уличного, про невозможность их существования вместе, то «Метаморфозис» – про невозможность существования в этом мире чего-то безгранично чистого, хрупкого и незащищенного. И проводником этого образа вновь становится музыкант. В «Метаморфозисе» режиссеры продолжают использовать формулу Набокова о «красоте и жалости», которой он определял настоящее искусство: «Красота плюс жалость – вот самое близкое к определению искусства, что мы можем предложить. Где есть красота, там есть и жалость, по той простой причине, что красота должна умереть: красота всегда умирает, форма умирает с содержанием, мир умирает с индивидом»…

На лодке, красотой которой восхищались гости вечера, уплывает навсегда Орфей, усмирявший звуками кифары даже диких зверей…

"