Семеро персонажей в поисках Мекки

Если философская основа спектакля была подсказана Джалаладдином Руми, то форма, похоже, родилась из современной песенки Михаила Башакова «Элис»: «Красиво одевается, красиво говорит,/ И знает в совершенстве английский и иврит, /Ну, а мы с такими рожами / Возьмём да и припрёмся к Элис». Место загадочной Элис заняла не менее загадочная Мекка, а предложение всем отправиться на ее поиски в кыргызском спектакле вносит сам Император, пообещавший на своей коронации своему народу отвести его в далекую и прекрасную страну, где все будут счастливы… Как и в песенке, обсуждение всех «за» и «против» похода в неизвестное место, собственно, и составляет действие «Долгой дороги в Мекку».

С тех самых времен своей коронации Император (Улан Зайнидин) днем и ночью все думает и думает об обещанной Мекке, думает настолько упорно, что его корона вросла в его голову, и ее не видно под волосами. Но срок пришел, и один за другим стали появляться паломники. Как и в песенке Башакова («С нами Юра, с нами Борис, они, когда напьются, всегда поют на бис»), каждому члену компании дается короткая и несколько размытая характеристика. В числе паломников есть Старуха (Бактыгуль Асанова), которая зовет себя Скалой, и ее сын – Тень (Медин Учукеев). Есть Девочка (Кыял Торогулова), которая называет себя театральной ремаркой и рассказывает душераздирающие любовные истории. Два друга с набитыми камнями рюкзаками (камнями они собираются кидаться в чужаков) и Поэт (Чынгыз Мамаев) с толстой тетрадкой стихов. В общем, полный набор маргиналов и фриков разного рода в разноцветной полу-карнавальной одежде, с взлохмаченными волосами и сильным гримом на лицах, – обитатели не то сумасшедшего дома, не то молодежного сквота.

Понятно, что все собравшиеся, с одной стороны, истово стремятся в заманчивую неизвестность, а с другой – сильно волнуются о том, что их там ждет и как их там встретят.

Персонажи топчутся в маленьком пространстве, подозрительно смахивающем на больничную палату с железной кроватью и решетками на потолке. Разговоры весьма напоминают пародии на философские пьесы а-ля Том Стоппард, но играются на искреннем надрыве. Актеры плачут самыми неподдельными слезами (к концу пьесы рубашку Императора можно просто выжимать от слез). Они снова и снова обсуждают совершенства Элис, то бишь Мекки, и снова и снова сокрушаются о собственных несовершенствах…

В разгар споров Император умирает. И оставшиеся шесть персонажей, глядя на его тело, начинают понимать, что прийти в Мекку можно только одним путем: погрузившись в собственную душу, очистившись, избавившись от страха, стыда и прочих «слишком человеческих» несовершенств. Точно как и советовал Джалаладдин Руми. Воспользовавшись идеей древнего поэта, создатели пьесы не привнесли в нее ровно ничего нового и своего. И поэтому спектакль весьма часто похож на мучительное решение задачи, чей ответ ты прекрасно заранее знаешь…

Меркнет свет, и зрители расстаются с героями ровнехонько перед тем, как они сделают решительный шаг в неизвестность. И так и остается не выясненным ни какая она – Мекка, ни даже простейшее: могут ли персонажи вообще выйти за пределы этой комнаты и не появятся ли санитары со смирительными рубахами, чтобы зафиксировать разбушевавшихся пациентов.