Глазные звуки

Что такое «звуковая инсталляция», становится понятно, когда видишь огромную видеопроекцию на стене, где нечто движется и колышется под сочиненные художником звуки. Например, речная пена, которая плещется под торжественные аккорды и является, согласно аннотации, символом одной из пяти рек, упомянутых в «Божественной комедии». Далее переходим в комнату, где на стене, опять же под плеск воды, то появляется, то исчезает нечто похожее на корабельные лопасти. Как выясняется, эти штуковины сняты в Венеции, и их мерцание происходит под ноты, соответствующие семи районам города. Наконец, самая понятная и ожидаемая композиция от Тарасова – три экрана с тремя частями барабанной установки (две тарелки и, собственно, барабан). Ритмическая композиция создается и музыкально, когда в дело вступает каждый из объектов, и визуально – мы следим за ударами палочек, которые то опаздывают, то опережают звук.

Владимир Тарасов всемирно известен, конечно, как джазовый музыкант и классный барабанщик. Его приобщение к визуальным художествам случилось с середины 1970-х, когда он сблизился с концептуальными мастерами. Но настоящим «крестным отцом» Тарасова в галерейном деле стал Илья Кабаков, который однажды предложил ему на пару «тотальную инсталляцию». Суть ее состояла в том, что на полу ангара устанавливались посудины разного размера и разной формы, а в эти посудины (от тазов до кружек) сверху, словно сквозь дыры в прохудившейся крыше, капала вода. Прелесть затеи была в том, что капли создавали особого рода бытовую симфонию, музыку запустения. Так или иначе после успеха нескольких совместных арт-проектов Тарасов пустился в одиночное плавание и устраивает уже собственные показы в Вильнюсе и в Москве.

Как и в былые годы, музыканту требуется твердое плечо профессионального художника. И уже не первый раз его поддерживает преподаватель искусств университета Сакраменто Сара Джейн Флор. Она развернула в галерее 30 живописных полотен под названием «Небесное течение». Манера и образы художницы типичны для средней западной картины нового поколения: это смесь сюрреализма в духе Босха с элементами поп-арта и рок-дизайна (так нередко оформляют заставки к модным музыкальным программам).

Одни из картин Флор смотрятся как вполне фрейдистские сновидения (например, «Платяной шкаф», где в качестве шкафа выступает елка), другие, как обрывочные символы и знаки женских фантазий. Наиболее частый знак художницы – птица на засохшей ветке. Здесь и возникают те тонкие связи, что объединяют Тарасова с Сарой Джейн, – их страсть к музыке, к застывающим, текучим звукам. В этом смысле весь мир воспринимается, как вечная вибрация то рождающихся, то умирающих колебаний, которые окрашиваются в разные цвета. Так что тарасовские реки в Аду (по «Божественной комедии») прямо перетекают на «небесные холсты» американки.