Глеб Панфилов

– В вашем кабинете стоит огромное количество призов. Помните ли вы, как получали свою первую награду?

– Первый приз мне преподнесла пресса. То есть я прочитал заметку в газете, что мой фильм «В огне брода нет» получил в Локарно главный приз – «Золотого леопарда». А потом, уже в будничной обстановке на студии «Ленфильм» нам вручили сам приз. На фестивале была главный редактор студии, она-то и передала нам массу приятных слов. Для Инны (Инна Чурикова, жена Глеба Панфилова. – Ред.) тогда учредили специальный приз «За лучшую женскую роль». Такого приза не было в регламенте кинофестиваля, его придумали для Инны специально.

– Сейчас вы заканчиваете работу над новой картиной, по роману Солженицына «В круге первом», и, насколько я знаю, это давний ваш проект, о котором вы давно уже думали. Почему же он стал возможен только теперь?

– Этой работой я занимаюсь уже два года – от первого разговора на эту тему до подписания договора с телевидением. Что касается первого впечатления от книги Солженицына – оно состоялось 30 лет назад. В 1974 году я тайно прочитал «В круге первом» и был совершенно потрясен. Тогда подумал: вот бы поставил кто-нибудь, а потом еще подумал: ну, наверное, лет через триста, не раньше. Оказалось, через тридцать.

– Пик популярности произведений Солженицына пришелся на перестройку, а вы беретесь за его экранизацию только сейчас, когда он уже не так актуален. Когда выходил ваш фильм «Романовы», многие тоже писали, что тема несовременна, ибо волна интереса к истории царской семьи спала. Вы как чувствуете: опаздываете со своими картинами к зрителю или, напротив, опережаете время?

– Я ведь не в газете работаю – занимаюсь не публицистикой, а художественным кино, и там понятие актуальности не так важно, как в прессе, на телевидении. Существует глубинный интерес и к событиям, и к произведению, и к его героям. Я к таковым отношу Солженицына с его прозой, которая, возможно, в чем-то и устарела. Устарели события, но суть внутренней проблематики совершенно актуальна. Человек остается верен самому себе, несмотря на чудовищные, жесткие, даже жестокие обстоятельства, в которых он живет. Об этом я хочу снять свой фильм – о победе человеческого духа над произволом, над тем, что ему мешает нормально жить, ощущать себя свободным и достойным несмотря ни на что. Возьмите сегодняшних врачей, учителей. Какое количество людей чувствуют себя несвободно, дискомфортно, их унижают обстоятельства жизни, само их существование. Это ведь то, о чем писал Солженицын. И он сумел о своем времени написать так, как о нашем сегодня, нашем завтра и послезавтра. Так будет и через сто лет, и через двести, и через триста. Дай Бог, чтобы хватило сил и умения сделать картину, которая бы волновала. Прежде всего молодых людей, которые не знают того времени. Хотелось бы их приобщить к этим проблемам.

– Кинематографисты часто размышляют о том, что зрителю надо, а что нет. Вы наверняка над этим тоже задумывались. Что, на ваш взгляд, требуется современному зрителю?

– Знаете, современная молодежь очень большое внимание уделяет форме: костюм, грим, экипировка, спецэффекты. Но дальше-то все равно привлекает содержание: кто и что в этой форме. Или в ней интересный человек, его судьба, или это просто неживая модель. Так что приходится думать и о форме, но и о содержании не забывать. Меня лично кино побуждает заниматься содержанием, а уже дальше я размышляю над формой, которая, на мой взгляд, должна быть интересной, органичной для этого содержания и будет способствовать его восприятию. Вот об этом я сейчас и думаю.

– А ведь Солженицына так ни разу никто и не экранизировал, несмотря на его колоссальную популярность и то, что у него есть очень кинематографичные произведения …

– Во-первых, его экранизировали на Западе. Существуют киноверсии и «В круге первом», и «Иван Денисович». Что же касается нас, то к этому автору не обращались по понятным причинам. Сначала была другая идеология, а потом, видимо, просто боялись браться за воплощение такого мощного писателя, как Солженицын. Ведь его имя ко многому обязывает, нельзя делать фильм по нему халтурно, абы как. А когда в нашей стране стало многое дозволено, когда можно было ставить все что угодно, взгляд кинематографистов падал на какие-то незначительные произведения, и они забывали о том, что принадлежит нам давно и уважаемо в мире. Так вот и получилось, что я на этой ниве – первый. Александр Исаевич написал сценарий для сериала. Я же написал сценарий для кинофильма. Это не полная экранизация, это называется «по мотивам», потому что формат кинофильма не позволяет сделать полную экранизацию и втиснуть ее в 2 часа экранного времени. Дело в том, что там очень емкий и объемный материал, при всей суженности места действия. Но я бы сейчас не хотел распространяться, просто потому что боюсь все свести к словам. О чем-то хочется умолчать. Вообще рассказывать о своем фильме – дело бессмысленное и неблагодарное. Его хочется сделать, потом показать, а потом уже о нем поговорить.

– А почему ваш роман с театром был таким коротким, почему он так неожиданно начался и так скоропостижно закончился?

– Не такой он уж был и неожиданный. Я считаю, что любому кинорежиссеру целесообразно попробовать себя в театре, так же, как театральные режиссеры пробуют себя в кино. Просто нужен повод и материал. Для меня таковым был «Гамлет». Я себя чувствовал уверенно, принимаясь за эту постановку. Я знал, почему и зачем я это делаю. Второй мой опыт – «Сорри» в Ленкоме – это был более свободный подход к материалу. Мне безумно понравилось работать на подмостках, репетировать: неспешно, подробно. Кроме того, в театре актеры ждут режиссера, а не наоборот, как в кино. У режиссера там принципиально иная позиция, ему комфортнее, нежели в кино. Я готовился и к третьей постановке, но так сложились обстоятельства, что мне пришлось вернуться в родную вотчину, – я приступил к новой работе в кино.

– Когда вы чувствуете себя комфортнее: когда пишете сценарий, на съемочной площадке, за монтажом или на премьере?

– Премьера для меня самое дискомфортное состояние из всех, что вы перечислили. Я чувствую себя подтянутым (хотя, например, никогда не надеваю на премьеру галстук) и одновременно беззащитным: ты представляешь на суд свою работу, люди могут встать и уйти, могут обругать, могут комментировать в процессе показа, а ты – бессилен. На премьере зритель – барин.

– Вы обычно смотрите свои картины в зале вместе со зрителем?

– Смотрю всегда. Реакция зрителя мне очень важна и интересна. И каждый просмотр на зрителе – это опыт. Я к этому очень серьезно отношусь, но не люблю. А вот все остальное – люблю. Каждый этап: и сценарный, и съемочный, и монтажный – для меня по-своему хорош и по-своему труден. Но самое трудное всегда – начать. Только втянешься в сценарную работу, только драматургический материал начинает нравиться, и его осталось лишь немного подкорректировать, как вдруг уже съемки, а это совершенно другие нагрузки, совершенно другая атмосфера. Если за столом ты преодолеваешь только себя, то на съемочной площадке ты должен преодолевать все, с чем сталкиваешься, а сталкиваешься ты с очень многим: хотя бы с сотнями людей, которые заняты в производстве. Монтажно-тонировочный период, конечно, более комфортный, приятный. Но тебе опять же приходится преодолевать самого себя, косность своего материала. Однако это тоже очень интересный период, когда фильм начинает собираться из разных компонентов и становится фильмом.

– Глеб Анатольевич, на днях вы отмечаете свой юбилей. Согласны ли вы с определением «возраст не измеряется годами, а тем, сколько лет человеческой душе»?

– Нет, не согласен, возраст все-таки измеряется годами. Иначе речи о юбилее вообще не может идти. Но я себя ощущаю лет на 50.

– А почему именно на 50, а не на 40 и не на 60?

– Не знаю, но думаю, что мне точно не больше 50. А если честно, то я просто забываю, сколько мне на самом деле…

Справка «НИ»

Глеб ПАНФИЛОВ родился 21 мая 1934 года в Магнитогорске. В 1957 году окончил химико-технологический факультет Уральского политехнического института и работал сменным мастером Свердловского завода медпрепаратов, затем младшим научным сотрудником в одном из уральских НИИ. В конце 1950-х годов Глеб Панфилов организовал студию кинолюбителей. С 1961 года – режиссер Свердловского телевидения, где поставил три документальных фильма по собственным сценариям, а также художественный фильм «Дело Курта Клаузевица» (1963). В 1960–1963 годах заочно учился на операторском факультете ВГИКа. В 1967-м окончил Высшие курсы сценаристов и режиссеров. Поставил фильмы: «В огне брода нет» (1967), «Начало» (1970), «Прошу слова» (1975), «Валентина» (1981), «Васса» (1983), «Мать» (1989) и другие. Картины режиссера собрали множество призов на международных кинофестивалях. Среди них – «Серебряный лев Святого Марка» на Венецианском фестивале за фильм «Начало» и спецприз Каннского фестиваля за фильм «Мать». Занимался и театральной режиссурой. В московском Ленкоме поставил спектакли «Гамлет» (1986) и SORRY (1992).