Каждый раз с чистого листа

Фотовыставка «Репрессированная архитектура» состоит из двух частей – русской и немецкой. На одной половине показаны памятники московского конструктивизма, на другой – постройки «современного движения» 1920-х годов в Германии. Над каждым экспонатом горит лампочка – белая, если изображенное на фотографии здание находится в хорошем состоянии, или красная, если состояние угрожающее. Немецкая часть выставки почти вся белая, а русская залита тревожным красным светом. Отреставрированные московские здания можно пересчитать по пальцам. Это, например, «Мосторг» или жилой дом на Малой Бронной. Нетрудно догадаться, почему на их реставрацию были все-таки найдены средства: «Мосторг» – торговый центр (а это, как известно, святое), а квартиры в жилом доме на Малой Бронной могут представлять интерес с точки зрения купли-продажи, причем за немалые деньги. Что же касается бывших клубов, или домов культуры, или студенческих общежитий, или фабричных цехов, то они мало-помалу приходят в аварийное состояние без каких-либо надежд на восстановление. Когда они окончательно обветшают, их просто снесут, чтобы на том же месте построить что-то другое – например, очередной торгово-развлекательный центр с многоярусной подземной парковкой. Впрочем, «Репрессированная архитектура» как выставка может представлять интерес скорее для специалистов и знатоков. Она знакомит и с историей архитектурных памятников, и с опытом немецких реставраторов.

Другая фотовыставка – «Потерянный авангард» Ричарда Пэйра повествует о состарившихся и никому не нужных шедеврах конструктивизма. Но повествует не прагматичным, а скорее эмоциональным языком. Грустно становится от этих картин обветшания и упадка, от облупившейся штукатурки, ржавых железных конструкций и потрескавшейся плитки на полу. Пэйр старается фиксировать не только особенности архитектуры, но и дух, атмосферу этих зданий. Поэтому иногда он снимает интерьеры, как, например, интерьер Дома Коммуны Наркомфина со всеми остатками былой раннесоветской роскоши – обтрепавшимися гардинами на окнах, потертой обивкой на мебели и даже чахлыми цветочками в вазе на низком стареньком столике. В работах Пэйра нет никакой назидательности, никаких «Что делать?» и «Кто виноват?». Чахлый авангард выглядит хоть и печальным, но почти естественным процессом, вроде как смена дня и ночи.

Фактически авангардная архитектура в Москве умирала уже несколько раз. Впервые это случилось во второй половине 30-х годов, когда на смену конструктивизму 20-х пришли сталинские высотки. Об этом рассказывает выставка «Высотные здания Москвы. 1935–1950. Вавилонская башня коммунизма». На ней показаны эскизы и чертежи – как реализованные проекты, так и оставшиеся навсегда на бумаге. В числе последних – легендарный Дворец Советов – сооружение фантастического масштаба, настоящая Вавилонская башня, которая, как и полагается Вавилонской башне, никогда не была построена.

Кстати, уже тогда, в сталинское время, в московском градостроительстве наметилась тенденция перестраивать столицу, совершенно не считаясь с присущими ей особенностями архитектуры: мы построим новое, и не нужно нам старое. Уже в 40-е годы Главное Управление охраны памятников архитектуры предупреждало, что строительство пресловутых высоток в непосредственной близости от исторического центра Москвы может нанести ущерб городской архитектуре. Естественно, это предупреждение было проигнорировано, и строительство продолжалось без оглядки на архитектурные ценности прошлых времен. Дворец Советов, как известно, собирались строить на месте взорванного храма Христа Спасителя.