Припасть к почве

Есть такое понятие «новая искренность». Его теперь применяют к молодым режиссерам, которые неожиданно сняли что-то приличное и эмоциональное. Высказались без штампов, пусть наивно, но зато от души. Господин Федотов-Федоров – это «новая искренность» в искусстве. Когда он всерьез заявляет, что человек одинок, что жизнь – вещь хрупкая и странная, что в одной капле и в одной соринке умещается весь мир, со стороны, это кажется страшной банальностью. А кто не одинок? Мир столь же удивителен, сколь и предсказуем. Но когда погружаешься в федоровскую тонкую систему весов и противовесов, когда ощущаешь его страстное желание вступить с тобой в доверительный разговор, холодный скепсис отходит на второй план.

Самая сильная метафора, интуитивно найденная художником – одинокий герой в затягивающей и удушающей среде. На одной из коллективных выставок уже была показана его эффектная инсталляция «Мегаполис»: аквариум с красной рыбкой-меченосцем. Весь этот резервуар кишит личинками комара, обычно служащими кормом рыбкам, но в таких дозах грозящими «герою» смертельным поглощением. В применение к человеку та же тема звучит чуть менее драматично (инсталляция «Личное пространство»): в центре комнаты стоит стул, а с потолка свисают бесконечные рыболовные крючки, на которые нас пытаются зацепить, подловить, захватить. Иногда, впрочем, Илья слишком увлекается созданием захватывающей среды, сплетая в комнатах или в парках ниточные паутины. Но этот ход уже сотни раз был обкатан почти всеми модернистами ХХ века.

Намного интересней и остроумней Федотов-Федоров претворил свои познания в энтомологии. Своего рода альтер эго человеческой цивилизации у него выступают сообщества муравьев. Художник выяснил, что главное «население» муравейника – это женские особи, которые, однако, лишены радостей материнства. Так возник оммаж Антону Чехову в виде проекта «33 сестры» – приклеенные на бумажку муравьи обрели биографии несчастных барышень, обреченных на вечное пребывание в трудовой тоске и печали. В арт-

усадьбе «Гуслица» Федоров специально создал несколько муравейников, соединенных с особой «кормушкой» – получилась метафора многонационального города.

Нет ничего нового и в том, что на выставках био-арта возникает множество пробирок и микроскопов – это, как говорится, общее место жанра. Но Федотов-Федоров, как истинно русский художник, очень логоцентричен – вокруг физических опытов он создает литературные мифы. Например, пробирка с коричневой жидкостью сопровождается аннотацией про мутации вируса и его штампа H2A RTN8: «подцепивший» этот вирус вынужден постоянно посещать выставки современного искусства. Или вот пробирки с растениями, которые выращивают в искусственной среде, в прямом смысле оторвав их от почвы. Радости литературного концептуализма художник демонстрирует в четырех подписях к одной фотографии с пакетами, где плавают рыбка: каждая подпись интерпретирует эту «работу» в новом ключе (от социально-протестного до глубоко личного и интимного). Понятно, что в данном случае Федотов-Федоров ориентируется на «своих», в его искусстве много рассчитано на то, чтобы понравится искушенной арт-среде. И в этом тоже одиночество – ведь, как пишет сам автор, всякая мысль (прибавим – и всякое живое чувство) сегодня уже не сближает, а скорее, отдаляет от толпы.