В джазе девушки и дедушки

Одного из самых ярких представителей стиля кул-джаз, американского саксофониста Ли Конитца, которому уже за 80, российские любители музыки знают в основном по пластинкам. Он впервые приехал в Москву со своим трио, в которое, помимо него самого, входят контрабасист Руфус Рид и барабанщик Мэтт Уилсон. Никаких мыслей о почтенном возрасте легенды на его концерте не возникало. К тому же Конитц придумал занятный трюк с участием публики, попросив аудиторию петь ноту «ре», и под эту «озвучку» играл свою мелодию.

Негромкое, утонченное звучание саксофона Конитцу было свойственно всегда, он музыкант, который не любит микрофонное усиление. В его игре, прежде всего, чувствуется интеллект. Что же касается техники, то она никогда не была для него самоцелью. В клубе он играл более модернизированный кул. В свое время, в 60-е, он увлекался авангардом, и это не прошло бесследно. Вместе с тем не было ни малейших признаков того хулиганского фри-джаза, которым отличался, скажем, Альберт Айлер. Джаз Ли Конитца композиционно упорядочен, продуман до мельчайших деталей, в нем нет места стихийной экспрессии.

Контрастом стало выступление в Доме музыки другого хедлайнера – кубинского пианиста Гонсало Рубалькабы, ныне живущего в Майами. Холодному (или прохладному) кул-джазу он противопоставил hot – горячий джаз. Как и трио Ли Конитца, американская команда темпераментного кубинца играла оригинальные авторские композиции, но в принципиально ином стиле. Соответственно, и публика в зале реагировала иначе, с легкостью погружаясь вслед за музыкантами в экстатическое состояние. Стилистических ориентиров в музыке Рубалькабы гораздо больше, чем у Конитца. Можно сказать, что его стиль эклектичен. Хотя, как ни парадоксально, эта эклектика воспринимается вполне органично. По сравнению с меланхолическим саундом ансамбля Конитца у квинтета Рубалькабы яркий и открытый звук, летящий в зал. И совсем другой сценический имидж, от которого веет южной экзотикой.

Российскую часть программы представляли питерский мультиинструменталист Давид Голощекин со своим московским трио, биг-бенд Игоря Бутмана и вибрафонист Сергей Чернышов, который долгое время жил в Мексике, откуда вернулся совсем недавно. Голощекин солировал на электроскрипке и флюгельгорне, исполняя свои излюбленные джазовые стандарты (в том числе такие известные, как My One and Only Love Роберта Меллина – Гая Вуда, Cotton Tail Дюка Эллингтона) и постоянно провоцировал публику заявлениями, что ничего другого он играть не умеет.

Дальше последовал сюрприз, который продолжил линию взаимодействия джаза и классики: на сцену вышла молодая солистка оркестра «Новая Россия» Екатерина Асташова (скрипка) и вместе с оркестром Игоря Бутмана сыграла оджазированный 24-й каприс Никколо Паганини. Ну, а завершился фестиваль, как и полагается, большим джем-сейшеном, правда, опять на совсем не джазовую тему, – «Очи черные». Это была хорошо подготовленная импровизация, в которой участвовали все, кроме трио Ли Конитца (вероятно, рев бутмановского биг-бенда просто заглушил бы его саксофон, да и его утонченно-интеллектуальное соло было бы здесь не к месту). Впрочем, когда вереница соло докатилась до Гонсало Рубалькабы и его музыкантов, от темы «Очей» уже не осталось и следа – они играли свой джаз.