Матрешки не тонут

Начиная с 1969 года в Бельгии проводится фестиваль европейской культуры, на котором свои достижения представляет одна приглашенная страна. Многие государства выступали уже дважды, но Россия приглашена на «Европалию» впервые. То ли случайно, то ли по какому-то государственному умыслу, но этот фестиваль оказался последним залпом «русского шоу» на Западе: буквально за неделю до этого в американском Музее Гуггенхайма открыли экспозицию «Россия!», а в парижский музей Орсе Третьяковская галерея вывезла свои шедевры для выставки «Русское искусство». Если учесть, что Третьяковка в Бельгии оказалась главным поставщиком картин, то теперь российскому посетителю галереи для приобщения к корням стоит отправиться в тур по Европе.

Впрочем, на Запад стоит ехать не только из-за Левитана и Малевича. Такие выставки, которые открылись в Антверпене и Брюсселе, в наших музеях почти не устраивают. И дело не в их дороговизне, а в оригинальности подходов, которым отличились западные дизайнеры и кураторы – отечественные хранилища под присмотром РОСИЗО щедро отдавали экспонаты. Так случилось с двумя хитовыми экспозициями – «Катарина» в Антверпене (раньше этот проект просто назывался выставкой русского костюма) и «Транссибирский экспресс» в Брюсселе.

В первом случае для антверпенского Музея моды постаралась супружеская чета модельеров Ан Вондерворст и Филипп Ариц. Они создали фантазию на тему русского китча: экспозиция начинается с очереди в кассы метро (манекены стоят в типичных советских одеждах), продолжается воспеванием матрешек (в огромных прозрачных колбах-матрешках помещены исторические костюмы), красной и черной икры, которую сравнивают с церковными одеждами, и, наконец, мехов, кокошников и кирзовых сапог. Короче говоря, «Катарина» – в названии специально исковеркано имя российской императрицы – дает весь набор стереотипов и мифов, которые всплывают в воображении старого европейца при упоминании России.

Те же самые мифы, но уже на серьезном уровне эксплуатирует «Транссибирский экспресс», открытый в огромном дворце Юбилейного парка. Сам парк с дворцом остался после Всемирной выставки науки и техники 1888 года. Теперь в этом старшем брате нашей ВДНХ европейцы совершают виртуальное путешествие по Сибири: вся выставка разделена на отдельные рекреации –остановки экспресса. Какой западный житель не мечтал прокатиться по Сибири за две недели! В «Ярославле» звучат церковные песнопения, в «Перми» выставлена пермская скульптура, в «Омске» презентуется Достоевский с его «Записками из Мертвого дома», в «Екатеринбурге» – мученики-Романовы, и так вплоть до «Владивостока». В советские времена подобным образом рекламировали поездки по Золотому кольцу – что ни пункт, то сплошь русская духовность. Для такого случая из брюссельского музея даже доставили чучело бурого медведя, он нападает на зрителя где-то на подступах к Тюмени. Все это могло бы показаться смешным и поверхностным, если бы не было виртуозно исполнено. Только здесь и понимаешь разницу между тем, что называют провинциальным краеведческим музеем, и настоящим музейным шоу.

Там, где российские кураторы взяли власть в свои руки, получились качественные, хотя и не выдающиеся вещи. Сразу три дорогущих проекта оккупировали центр Брюсселя: «Русский авангард» (куда же нам на Запад без Малевича – он как матрешка), «От царя до императора» – апофеоз великодержавности, «Фаберже» – здесь комментарии неуместны, весь город обклеен плакатами с нашими яйцами. Несколько особняком стоит выставка «Советский идеализм» в городе Льеже. Ее куратор Екатерина Деготь решила показать неоднородность сталинского искусства 30-х, в котором еще сохранялись авангардные черты. Но это уже продукт для искушенного отечественного ценителя, а не для западного потребителя, которому как раз интереснее махровый реализм с физкультурницами.

Общее впечатление от русской «Европалии» – помимо ее невероятного размаха – рождение (скорее даже реинкарнация) нового российского мифа. Судя по всему, РОСИЗО изначально отвергло любую критическую презентацию страны. Но в том-то весь фокус, что этот образ подается вне идеологии, с иронией и типично модернистскими методами. При определенном ракурсе и матрешка оказывается страшно модным европейским явлением.