Posted 17 сентября 2012,, 20:00

Published 17 сентября 2012,, 20:00

Modified 8 марта, 05:37

Updated 8 марта, 05:37

Вызов привидения

Вызов привидения

17 сентября 2012, 20:00
Хотя первой осенней премьерой петербургского Михайловского театра станет опера, работа началась с показов балета «Жизель», в которых участвовали мировые звезды. Среди них недавно приобретенные питерским театром экс-премьеры Большого театра Наталья Осипова и Иван Васильев, а также Полина Семионова и Марсело Гомес – укра

Некоторые российские театры открывают сезоны помпезно, какой-нибудь национально-патриотической оперой. Михайловский театр начал работу изящно, с показа двух «Жизелей», зато сразу взял высокую планку качества. Не случайно театр был переполнен, а в Петербург во множестве съехались московские балетоманы. Тем более что приманкой была и возможность сопоставить две разные исполнительские трактовки: «Жизель» Семионовой–Гомеса отличалась от «Жизели» Осиповой–Васильева, как коньяк – от ликера.

Наталья Осипова танцует этот балет давно, успешно и всегда творчески: нет двух одинаковых «Жизелей» с ее участием. И на этот раз Осипова придумала ход: она напирала (впрочем, вполне органично) на наивную простоту своей героини. В первом акте плясала задорная и застенчивая крестьянка, одурманенная первым чувством и врожденной страстью к танцу. А ее точная пантомима, когда героиня в смущении теребит фартук, с восторгом бросается на шею матери или переживает крах иллюзий! Второе действие, где от земного надо уйти к потустороннему, тоже получилось по-своему интересным. Ее виллиса, возможно, не томила душу протяженными линиями танцующей мечты. Но в отчаянных прыжках Осиповой искренняя цельность сражалась с сильнейшим душевным раздраем. И тут начиналась смысловая сложность. Ведь героине нужно против воли затанцевать любимого человека до смерти, используя прежнюю радость движения во зло...

Если Осипова и «Жизель» – давние друзья, то стремление Васильева уйти от фирменных, но надоевших танцовщику стереотипов в миры, подобные «Жизели», не всегда встречало понимание, в частности в Большом театре. Силовой виртуоз Васильев станцевал пару раз этот балет в Москве, но понимания у руководства его трактовка не вызвала, стремление же расширять репертуар сидело в артисте занозой. Тут и подоспел Михайловский театр с его возможностями танцевать все, что душе угодно. Конечно, Иван в роли Альберта проникся сознанием того, что романтическая «Жизель» – это не «Спартак» и не «Дон-Кихот». Он изо всех сил сдерживал свой легендарный темперамент, хотя в иные моменты открытая энергия прорывалась, и тогда вращения романтического Альберта напоминали хорошо работающий буравчик. Он истово играл в средневекового графа, правда, с переменным успехом: как раз эта актерская истовость («во что бы то ни стало стану аристократом») и была заметна. Графские манеры Васильева пока отдают наивностью, поэтому в крестьянской одежде он смотрелся органичнее. При этом внимание танцовщика к партнерше, техническое и художественное, заслуживает всяческих похвал. А неуместно горячая мимика типа вытаращенных глаз в моменты аффекта или форменной драки с лесничим в конце первого акта требуют тщательной корректировки.

После этого спектакля «Жизель» Семионовой и Гомеса воспринималась с зеркальным эффектом. Там, где Наталья вносила живое горячее участие, Полина трактовала балет как волшебную, чуть холодноватую, слегка отстраненную грезу. В том числе и первый, крестьянский акт, где на сцене не возникло никакой крестьянки. В крайнем случае была незаконная дочь герцога. (Единственный недостаток – постоянная, никогда не меняющаяся и оттого несколько искусственная улыбка балерины.) Второй акт у Семионовой сразил наповал: пластическая утонченность ее Жизели обернулась глубинной сущностью старинного балета. К тому же эти «готические» линии наглядно объясняли сюжет: отчего высокородный граф влюбился в девицу без памяти. Партнер Семионовой, мощный и высокий Марсело Гомес (танцовщик родом из Аргентины), казалось бы, должен испытывать трудности того же сорта, что и Васильев: куда девать повышенную страстность? Но Гомес показал себя детально воспитанным, культурным артистом, умеющим хорошо перевоплощаться. Ему явно не было душно в мире дворянского этикета. Альберт–Гомес даже стоял как истинный аристократ – чуть небрежно и в то же время уверенно и грациозно. И хотя танцовщики АВТ прекрасно подходят друг другу, это был совсем иной дуэт. Если Осипова и Васильев в первом акте шалили, как котята, а не как любовники, то Семионова–Гомес изначально пребывали в романных любовных эмпиреях. Если второе действие у первой пары оказывалось красивым апогеем соединения простых душ, то американская пара демонстрировала мистическую любовь особ голубых кровей. Зрители, вызывая на поклоны героиню-привидение, а также ее возлюбленного, бешено аплодировали на обоих спектаклях. И были правы. В данном случае не скажешь, какой вариант больше годится для «Жизели».

"