Разморозить Малевича

Нельзя сказать, чтобы Инфанте и Горюнова были обделены вниманием музеев и галерей. Их работы находятся практически во всех мировых собраниях. Третьяковка открывает ими свою экспозицию современного искусства. Однако то, что предложила автор проекта Полина Лобачевская, не могло не заинтриговать даже таких отреченных от галерейной суеты мастеров. Она решила взять «снежную» серию – произведения, которые с 1968 года создавались зимой, где снег служит основой, фоном и нередко главным действующим лицом. Сегодня известные фотографии, которые раньше просто фиксировали артистические действия под Москвой, превратились в монументальные картины и были вписаны в новое пространство.

Напомним, что дуэт Инфанте–Горюнова раскладывал на снегу цветные квадраты, прямоугольники, рейки. Те самые супрематические элементы, которыми Малевич с учениками заполняли залы 1910–20-х годов. На фоне сверкающих льдов Инфанте закреплял невидимыми нитями зеркальные спирали, оборачивал фольгой ветки кустов так, чтобы со стороны они походили на геометрические обманки. Эти визуальные игры предвосхитили появление сразу нескольких направлений и течений – от упомянутого выше лэнд-арта до новомодного экологического дизайна.

Для устроителей нынешнего проекта снег послужил связующим звеном между двумя веками и двумя авангардными традициями. Оформление залов исторического особняка, где выставлены работы, своего рода сцена, декорация для нового спектакля со знакомыми актерами. Все помещения затянуты в белое, на одну из стен проецируется бесконечное марево снегопада. В таком антураже неожиданно сместились акценты. Раньше серии a la Malevich воспринимались как типичный постмодернистский трюк – не случайно и сами художники назвали все это «играми». Что называется, играем в классику, возвращаем Малевича в лоно природы. Главными лицами были те самые квадраты и рейки, геометрия и расчет. Сегодня на авансцену вышла загадочная белая субстанция, которой, как верно заметил один из знатоков авангарда, с каждым годом в Москве и окрестностях становится все меньше – снег сам оказался артефактом.

Франциско Инфанте не раз говорил, что толчком к созданию зимних серий служило «переживание белого фона» – бесконечности белизны (в том числе и у Малевича). Кстати, это переживание в искусстве не новое. Художественные и даже мистические свойства снега, как мы помним, открыли еще в эпоху Возрождения немецкие и нидерландские живописцы. Взять хотя бы знаменитых «Охотников на снегу» Брейгеля – одну из самых пронзительных картин. Такое же щемящее чувство простора, свободы и гармонии переживает зритель на «Снежном меридиане».

Наконец, у работ Инфанте–Горюновой есть еще одно парадоксальное измерение, оцененное только в наши дни. Это пафос рукотворности. Казалось бы, такие фотокартины с извивающимися спиралями во льдах без особых изысков можно создать на компьютере. Правда, сразу проступит компьютерный глянец, отсутствие человеческого жеста и естественности. Но кто сегодня об этом заботится? Здесь же, в вещах 1968 года, виртуальный коллаж форсируется, преодолевается. Лески, на которых закреплены спирали и круги, пусть едва-едва, но заметны. Отсюда возникает то же самое восхищение, которое испытываешь перед искусно выписанным волоском ренессансной Мадонны.