Posted 17 сентября 2008,, 20:00

Published 17 сентября 2008,, 20:00

Modified 8 марта, 07:58

Updated 8 марта, 07:58

Сделка с дьяволом

Сделка с дьяволом

17 сентября 2008, 20:00
В Санкт-Петербурге состоялась премьера спектакля «Человек=Человек», поставленного по пьесе Бертольта Брехта. Режиссер Юрий Бутусов выбрал достаточно редкий жанр для отечественной сцены – жанр актуального высказывания. Пьеса Брехта о мирном грузчике, превратившемся в бравого вояку, после августовских событий в Грузии во

Политическим театром называют что угодно, забывая, что политический, социальный спектакль, прежде всего, должен отвечать на вызов времени. Такие спектакли говорят о том, о чем другие молчат. Блестяще это сделал, например, Юрий Любимов в постановке «Добрый человек из Сезуана». Брехт в спектакле «Таганки» попадал в болевой нерв зала: на сцене говорили, кричали и пели про нашу жизнь. При этом Любимов не «осовременивал» Брехта, но мерил брехтовскими нормами советскую действительность. Другой и, пожалуй, самый значимый политический спектакль начала XXI века – «Жизнь и судьба» (по роману Гроссмана) в постановке Льва Додина. Герои в нем спорят о вопросах, не ответив на которые, наше общество не сможет жить. Их волнует, как рождается фашизм и где корни шовинизма, как совесть отдельного человека может оказаться сильнее государственной машины, и так далее. Над «Жизнью и судьбой» плачут даже политические ястребы, недоумевающие: почему история нашей страны так упорно движется по кругу?

Спектакль «Человек=Человек» Юрия Бутусова по Брехту продолжает эту линию русского театра. Возможно, сейчас это единственная сценическая работа, откликающаяся на стремительный рост милитаристских настроений, на все более громкие голоса, мечтающие о победоносных войнах и возвращении империи. Юрий Бутусов – один из редких в своем поколении режиссеров, чьи мысли связаны с жизнью общества. В «Ричарде III» он исследовал механизм достижения политической власти. В «Человек=Человек» он исследует природу перерождения человека обыкновенного.

В пьесе Брехта рассказана история грузчика Гэли Гэя, который вышел из дома купить рыбы, но в результате отправился на фронт воевать неизвестно с кем. Принял другое имя, выбрал другую профессию, из тихони превратился в бандюгу, мечтающего разрядить свой автомат в брюхо неведомого врага (все равно, на кого укажут). Четверка бравых вояк грабит туземный храм, но один при этом теряет клок волос. Чтобы вечерняя проверка не выявила вора, ему находят замену – робкого грузчика, готового за небольшое вознаграждение – пиво и сигареты – назваться чужим именем. И вот уже соблазненный перспективой подзаработать, Гэй отказывается от жены. А потом, пройдя через фальшивые торги, фальшивый трибунал, стоя у фальшивого гроба с надписью «Гэли Гэй», отречется и от себя самого. Вступив в сделку с дьяволом, вырваться невозможно.

В этой пьесе Бертольт Брехт издевается над максимой «человек есть мера всех вещей», показывая неустойчивость человека, чья нравственность съеживается как шагреневая кожа под влиянием слабохарактерности, алчности, страха.

Постоянный соратник Юрия Бутусова, сценограф Александр Шишкин создал мир неустойчивых пропорций. На поворотном кругу Александринской сцены воинский лагерь стоит на помосте-возвышении. В центре – палатка вдовы Бегбик. А вокруг олицетворением соблазна и страха Гэя высится гигантский белый могильный крест и огромная голова слона (именно ею будут торговать Гэли Гэй). Небо над лагерем художник прочертил светящими линиями – как следы трассирующих пуль или воинского салюта. В финале Шишкин распахнет сцену, обнажив кирпичи и пустое выжженное пространство земли, которое остается после армейского пребывания на ней.

Посаженный в оркестровую яму оркестр аккомпанирует действию. Актеры поют зонги, вырываясь в зрительный зал.

Актеры Александринки последние годы все больше напоминают тренированных атлетов, которые, переходя из рук Валерия Фокина к Кристиану Люпе, от Андрея Могучего к Юрию Бутусову, разрабатывают голоса и накачивают мышцы. С труднейшими задачами Брехта справляются не только опытные мастера, такие, как Дмитрий Лысенков (Гэли Гэй) или Игорь Волков (Уриа Шелли), но и дебютантка Александра Лошакова (Леокадия Бегбик). Переходы от действия к комментарию выстроены молниеносно и внятно. Прозаический текст Брехта актерами прожит, осмыслен и отчеканен. Зонги, поставленные как эстрадные номера, пока звучат менее убедительно (то ли нелады с техникой, то ли непривычный способ работы не живым голосом, а в микрофон).

Но вольтова дуга между сценой и залом возникает и держится отнюдь не на этих эстрадных приемах. А на точном попадании текста в реальные проблемы.

«Кто у нас сейчас враги?» – интересуется любознательный солдат. И получает ответ товарища: «Это зависит от того, в чем мы сейчас нуждаемся – в шелке или шерсти. Тогда пойдем на Памир или в Тибет!» Если не знать, что Брехт написал пьесу в 1926 году, возникло бы подозрение, что он обшарил Интернет-блоги. Юрий Бутусов репетировал спектакль, когда о кавказской войне еще не было слышно, но на премьере вдруг выяснилось, что мы живем «по сценарию Брехта».

"