Перед чужими все – свои

XIX век. Где-то на Диком Западе приходит в себя потерявший память человек с загадочным браслетом на руке и с внешностью последнего по счету агента 007 Дэниэла Крейга. Как и предписано жанром, героя тут же окружают угрожающего вида вооруженные люди в шляпах, не подозревающие, что через минуту им предстоит стать покойниками. В следующей сцене незнакомец въезжает в маленький городок, и на экране поочередно появятся прочие типовые фигуры: шериф с помощником, хозяин салуна с женой-барменшей, местный богач в облике Харрисона Форда с сынком-баловнем, таинственная девушка, что-то знающая о прошлом героя, окрестные бандиты и воинственные апачи. Словом, полный набор фигур для боевой игры, воспроизводящей миф о становлении американского общества и заканчивающейся восстановлением справедливости и наведением порядка.

Модернизация жанра заключается в том, что в начавшуюся игру внезапно вмешивается нечеловеческая сила – летающие аппараты с зажигательными снарядами, которые бомбят городок, хватают людей и улетают неизвестно куда. Тем самым рациональный мир вестерна сливается с иррациональным миром фэнтези-хоррора и волшебной сказки, образуя в буквальном смысле умопомрачительный коктейль.

Из волшебной сказки взята, в частности, помощница главного героя – инопланетная фея, которая в огне не горит, в воде не тонет и вдобавок может принять любой облик. Из фэнтези-хоррора явились пришельцы стандартного, так сказать, вида, в котором кое-как соединены части земных существ, вызывающих у людей страх и отвращение, – рептилий, осьминогов, стервятников и хищников (примерно так изображали чертей и демонов на средневековых картинах).

Коренное противоречие заключается в том, что техника, которую используют пришельцы, свидетельствует о том, что они обладают высокоразвитым разумом, тогда как их облик и поведение демонстрируют отсутствие не только разума, но и мозгов. Создать космический корабль, извлекающий золото из недр других планет, иметь маневренные самолеты и браслеты, испускающие смертоносные энергозаряды, но при этом драться с оснащенными стрелковым оружием землянами посредством зубов и когтей, – нелепая и раздражающая кинематографическая условность, позаимствованная из трэш-боевиков, где противники, имей они хоть лазерные лучеметы, непременно должны сойтись в рукопашной для демонстрации приемов боевого искусства.

Такая же нелепость – похищение людей для «изучения их слабостей», как объясняет герою его инопланетная помощница, мстящая за свой уничтоженный народ. Слабость-то, как явствует из картины, у всех общая – золото. А если так, зачем пришельцам вообще сражаться с землянами? За один смертоносный браслетик, не говоря уже о мини-бомбардировщиках, при помощи которых Америка еще в позапрошлом веке стала бы самой могущественной страной мира, иноземным захватчикам позволят добыть столько золота, что облегченная Земля и их потяжелевшая планета слетят со своих орбит туда, куда Макар телят не гонял.

Но мысль о том, что разумные твари с разных планет могут договориться между собой (как в фильме договариваются краснокожие с бледнолицыми) или хотя бы попытаться это сделать, вообще не мелькала в головах создателей ленты, которые конструируют новый жанр точно так же, как своих чудовищ, – механически сшивают одно с другим, не заботясь ни о совместимости тканей, ни о логических последствиях своих экспериментов. Чем дурнее – тем лучше. Да и незачем заботиться, если пришедший в кино пипл, увидев до боли знакомые мужественные лица Крейга и Форда, и не такое схавает.

С другой стороны, если бы пришельцы договорились с земными золотопромышленниками о совместной эксплуатации недр и местного разноцветного населения, куда тогда воткнуть побоища и единоборства, без которых зрелище не зрелище? Режиссер Джон Фавро, в сущности, выдает главный секрет современного массового кино, обращенного к первичным инстинктам: заключая на экране мир между одними, необходимо одновременно разжечь войну между другими. Вопрос лишь в том, что в рамках старых жанров делать это становится все более и более затруднительно, поскольку жанровые штампы постепенно приедаются и перестают производить впечатление. Вот и приходится обращаться с ними столь же варварски-механическим образом, каким пришельцы обращаются с ковбоями, и каким Франкенштейн создавал свое чудовище из трупов. Хотя в XXI веке пора бы заняться генной киноинженерией.