Черные дыры для «Черных квадратов»

Как только стало известно о беспрецедентном исчезновении «ювелирки» из Эрмитажа, в арт-мире начались разговоры о «заказном ограблении». Сразу выяснилось, что все предметы церковные, поэтому могли быть украдены для любителя православной старины. В музейных кражах, как показывает практика, нужно искать сразу два конца: кто украл и для кого. Мало теперь вспоминают, что пять лет назад из того же Эрмитажа была прямо на экспозиции вырезана из рамы и унесена картина француза Жана Леона Жерома «Бассейн в гареме» (1876). Выбор грабителя пал не на шедевр, а на салонную картину с эротическим сюжетом. Именно тогда и заговорили о «заказной краже». Явно олигарх или состоятельный бизнесмен захотел украсить спальню романтической вещицей, и «под него» действовали музейные воры. Поэтому холст до сих пор не удается найти – он, без сомнений, давно в хозяйских руках. Есть даже «народная муровская примета» – если музейный уникум в течение недели не находят сыщики, значит, его уже нашел покупатель. А если неожиданно всплыл – продавцы оказались никудышными.

Самое сложное в музейном преступлении не унести вещь. Намного труднее найти пути сбыта: здесь приходится выстраивать хитроумные цепочки. Поэтому мировые шедевры, как правило, не крадут – они сразу заметны, их не купит ни один коллекционер (разве что клинически сумасшедший собиратель), который точно потом не сможет показать их профессионалам.

Намного легче с двумя группами предметов: с редкими произведениями, которых мало на руках у коллекционеров и обладание которыми тешит тщеславие. Именно этим соображением была продиктована кража рисунков Павла Филонова из Русского музея (известно, что Филонов при жизни не продавал свои работы, в частных собраниях его почти нет) и вообще любых авангардных артефактов (от рисунков Малевича до объектов Татлина).

Но самая большая группа – те вещи, которые можно переправить для продажи за рубеж. Там и цены выше, и информация о преступлении доходит позднее. Именно за рубежом оседает большинство украденных в России раритетов, которые, пройдя через несколько рук, могут неожиданно всплыть на аукционе. И лишь в этом случае Федеральное агентство, располагающее списком разыскиваемых предметов, может предъявить иск аукциону. Только вот привлекать к уголовной ответственности уже некого. Так, например, произошло с картинами из Грозненского музея, которые «отловили» на лондонских торгах.

По статистике, недавно опубликованной Интерполом, по числу музейных краж Россия занимает третье место. Впереди идут Франция и Италия. После нас – Германия. Но куда как интересней второй рейтинг – стран, где сбываются ворованные произведения. И здесь давно и прочно лидирует Америка. Собирание антиквариата в США считается таким же бизнесом, как вложение денег в недвижимость. Рынок там (в отличие от Европы) страшно подвижен и энергичен – хватают все, что плохо лежит. А при условии, что мировые музеи реально показывают только 2% всех вещей, которые у них хранятся, – «плохо лежат» оставшиеся 98%.

И, что характерно, в Штатах сейчас немалый спрос на православные ювелирные изделия. Не случайно сразу после эрмитажного скандала в нью-йоркской газете Sun появилась большая статья с провокационным заголовком «Большие кражи искусства проходят через Нью-Йорк». В ней директор Международного фонда по изучению арт-рынка Шерон Флетчер откровенно призналась: «Криминальные элементы в сфере искусства работают с теми, кто не задает слишком много вопросов. Кто не занимается проверкой на «чистоту» вещей. Для них практически не существует границ – особенно, когда дело касается небольших произведений. В течение часа картина может облететь весь земной шар и приземлиться там, где ее происхождение не станет проблемой. Единственный выход в этой ситуации – более активно распространять списки и изображения краденого. Амнистировать тех, кто возвращает шедевры в музеи, поощрять честных торговцев».


Коллекционирование наградных знаков стало в России в последние годы выгодным бизнесом на грани с криминалом