Прощай, Берлин!

В конце 1970-х годов, минуя пограничную волокиту, в изолированный от всего мира Западный Берлин переезжает англичанин Марк Ридер. Ради желания посмотреть на город, со стороны которого Берлинская стена кислотно-яркая, следуя за мечтой увидеть любимые электронные группы Kraftwerk и Tangerine Dream (из этого увлечения спустя годы вырастет целый музыкальный лейбл MFS), он оставляет «работу мечты, за которую еще и платят» – продавца в музыкальном магазине Манчестера – и вливается в жизнь самого безумного города, в существование которого теперь не верится, не забывая фиксировать эту жизнь на камеру «супер-8». «Если вы помните 80-е, значит, вы в них не жили», – говорит Марк, и мы видим не город, а коммуну, на каждом углу которой что-нибудь происходит. Западный Берлин переполнен сквотами, которые стремительно вырастали в разрушенных в 1945-м зданиях, сквоты переполнены художниками, музыкантами-самоучками, девушками с пышными фиолетовыми волосами, панками, уклонистами от армии, бездельниками, которые бежали из-за стены в поисках свободной жизни. «Покатаемся? Кстати, мы не знаем, чья это тачка».

В Западный Берлин за вдохновением приезжали Ник Кейв, который именно здесь повстречал Бликсу Баргельда – «слишком странного парня даже для Берлина»; Йен Кертис, написавший здесь одну из своих последних песен Komakino; Дэвид ­Боуи, который в 1989 году пел у Стены так, чтобы его было слышно в ГДР.

Этот фильм – очень хитрое сплетение архивных пленок и современной съемки, и благодаря монтажу различить постановочные кадры от сделанных в Западном Берлине просто невозможно. Как позднее рассказал Клаус Маек, Марк Ридер вообще ничего не снял для этого фильма, зато подарил пленки, главный герой которых – он сам, фотогеничный парень, тусовщик, авангардный актер, эмигрант, глаза которого способны увидеть больше, чем глаза коренного берлинца. Сейчас ему почти 60 – и оттого рассказ о том, как «хорошо быть молодым – молодым и пьяным в дым», получился особенно трепетным.

Город, со стороны которого восточная его часть казалась «Диснейлендом для депрессивных», стал родиной немецкой «новой волны». Кроме рассказа о сумасшедшей энергии Западного Берлина, «B-movie» – это еще и целая музыкальная энциклопедия. Панки Die Toten Hosen, на концерте которых Марк Ридер порвал барабанную перепонку, Die Arzte, солист которых пел в сутане песню про «подружку Гитлера» (возможно ли представить такое за стеной вечного уныния?), Shark Vegas и их клипы по принципу «чем нелепее – тем моднее», мрачные девушки Malaria!, экспериментаторы Einsturzende Neubauten (они остаются экспериментаторами и сейчас), юный Ник Кейв, который приехал в Западный Берлин с пистолетом и репродукциями немецкой готики… В фильме мелькает даже певица Nena (она свела Запад с ума своей песенкой про 99 воздушных шариков, и все – от серьезных офисных крыс до отъявленных бродяг – хотели на ней жениться). И эта взрывная музыкальная смесь показана в фильме так ярко, так сочно, что никаких эпитетов не хватает. На дополнительные сеансы шли те же зрители во второй, в третий раз – чтобы еще вдохнуть этой энергии свободы, которая разлилась по замкнутому пространству «оккупированного» города и оттого была слишком концентрированной.

Западный Берлин жил на последнем дыхании, он постоянно ждал исхода, локального конца света, не видел будущего, но и не спешил к нему бежать. Казалось, что мир за стеной ему до лампочки: «Мне нравится жить в городе, второй половины которого я не видел», – говорит Баргельд. Но так, как кончается любая вечеринка, кончился и Западный Берлин: он утонул в наркотиках, задохнулся в дыму, отравился свободой.

Стену разрушили, сквоты зачистили, Кройцберг больше не отчаянно бедный район, художники стали рациональными и прагматичными… Что осталось? Осталась музыка.