Свяжи меня

Последнее было легко предсказать на пресс-показе и премьере, сопровождавшихся смешками и откровенным стебом в самых не предназначенных для этого авторами фильма сценах. Оно и неудивительно – от порнографических картинок, выписанных пятидесятилетней г-жой Джеймс от первого лица испуганной юной девы, на экране остались бледные тени, не возбуждающие у совершеннолетних российских граждан никаких чувств сверх тех, которые они испытывают, созерцая фотосессии в глянцевых журнальчиках, стоящих в несколько раз дешевле билета в кино. Или когда в сто первый раз видят в ящике эпизод из «Кавказской пленницы», в котором Шурик крепко целует связанную похитителями Ниночку.

Винить в этом экранизаторов трудно – они вполне адекватно перевели на пленку пресные части романа, но передавать один к одному «соленые» не стали, ибо тем самым превратили бы картину в порнотрэш и выбросили в другую прокатную нишу. А в России, да еще при том ханжестве, которое воцарилось в Государственной Думе и Минкульте, откровенная экранизация «50 оттенков» просто не получила бы прокатное удостоверение. Что, кстати, случилось с «Клипом» Майи Милош, самым разнузданным эпизодом которого был убогий минет в туалете, в подметки не годящийся любовно описанному автором книги симметричному акту в ванной, от которого председателя комитета по культуре вместе с министром оной должен был хватить апоплексический удар. Не говоря уже о тех фелляциях, которые с упоением исполняла Линда Лавлейс в легендарной «Глубокой глотке».

Одним словом, получилась чисто российская дичь: на невинный воображариум для начавших менструировать девочек повесили бирку «18+», беспардонно обманув зрителей, собравшихся поглядеть легальное садо-мазо, которого на наших экранах давненько не было – со времен «Девяти с половиной недель», «Горькой луны» и упомянутой выше «Кавказской пленницы». Конечно, по уровню сексуального развития некоторые из тех, кому стукнуло 18, недалеко ушли от пубертатного периода, но это не оправдывает цензуру, лишившую половозреющих юниц возможности получить эмоциональное и эротическое удовольствие ролевой киноигры в повелителя и служанку, объединенной со сказкой про красавца и богача, обернувшегося закомплексованным мальчишкой.

Ведь как ни крути, а в фундаменте фан-фикшна (любительской фантазии по чужим мотивам) миссис Джеймс замурована вечная Золушка – незаметная студентка, на которую обратил взоры прекрасный и несметно богатый принц, владелец лимузинов, вертолетов и пещер Али-Бабы, наполненных флоггерами и паддлами (с двумя «д»). Или, если сменить символический ряд, скелетами в шкафу, обнаружение которых ставит героиню и отождествившихся с ней зрительниц перед классическими вопросами русской литературы: «Кто виноват?» и «Что делать?» На первый дается модернистский ответ: «Детские фрустрации» (герой признается в низком происхождении и нелегком сексуальном детстве), а второй приводит Анестейшу (читай, Настеньку) к самому анестезирующему, но, увы, не самому интересному из трех возможных выходу – доиграть предложенную партию до криминального исхода, сделать любовника не мальчиком, но покорным мужем или выйти из игры. В то же время саспенс, вызываемый ожиданием решения, не дает даже заскучавшим зрителям выйти из зала в Интернет, где есть магниты попритягательнее экранного Грея, чьи полсотни цветных оттенков не сделали его менее серым, чем компьютерная мышь.

И последнее. С тем, что из Fifty Shades of Grey в переводе получились «50 оттенков серого» приходится смириться, как и с тем, что вместо изящного Thе Importance of Being Earnest мы имеем плоское «Как важно быть серьезным» – ввиду затруднительности обыграть по-русски английские омонимические имена Grey и Earnest, но от слова «сабмиссив», употребленного переводчиком вместо «служанки» или, в более рискованном варианте, «послушницы», дергает намного сильнее, чем от ударов плеткой по ее нежному девичьему телу. Между прочим, первое садо-мазо в русской литературе, если не считать сна Татьяны, совсем по Фрейду выскочило у героини Ахматовой: «Муж хлестал меня узорчатым, вдвое сложенным ремнем». Хотя любование узорчатостью и подчеркивание сложенности – всего лишь отзвук народной поговорки «бьет – значит любит», в которой для русского сердца слилось так много, что «50 оттенков серого», несмотря на все вышеизложенное, побьют какой-нибудь кассовый рекорд.