Posted 16 декабря 2008,, 21:00

Published 16 декабря 2008,, 21:00

Modified 8 марта, 07:58

Updated 8 марта, 07:58

Он много видел, много знает

Он много видел, много знает

16 декабря 2008, 21:00
Его герои – Мюллер из «Семнадцати мгновений весны», Велюров из «Покровских ворот», Крутицкий из «На всякого мудреца довольно простоты» – любимы всей страной. Кто не повторял фразу Мюллера: «А вас, Штирлиц, я попрошу остаться!» Или реплику портного из фильма «Тот самый Мюнхгаузен»: «Сейчас никто не воюет в однобортном п

Не очень понятно, чем измерять прожитую жизнь. Событиями? Местами, которые посетил? Ролями, которые сыграл? За плечами Леонида Броневого десятки городов, где он жил, учился, работал. Город, где родился и провел первые счастливые годы – Киев. После ареста отца, работавшего в НКВД и осужденного как враг народа на 10 лет, – ссылка с матерью в Казахстан, в Чимкент. После окончания школы Леонид Броневой собирался поступать на юридический – идти по стопам отца. Но, узнав о намерении сына, мать ему объяснила, что с его анкетой ни в юридический, ни по дипломатической части и пробовать не стоит: «Ты такой же дурак, как и твой отец. Это клеймо будет лежать на тебе до конца дней. Но я выяснила, что тебя, может быть, примут в театральный институт. Там с анкетами легче. И не в Москве, туда тебе нельзя на пушечный выстрел приближаться, а в Ташкенте». Окончив ташкентский театральный институт и поработав в провинции, он все же приехал в Москву – поступать в Школу-студию МХАТ, куда его взяли сразу на третий курс. Закончив, снова вернулся в провинцию. Магнитогорск, Оренбург, Грозный, Воронеж, Иркутск. Переиграл десятки ролей, в том числе Ленина, Сталина… На всю жизнь Броневой сохранит уважение к труженикам провинции, где надо выпускать в год 4–5 спектаклей и практически нет «денежных халтур»…

Если измерять жизнь количеством освоенных профессий, то Леонид Броневой их освоил много. «Прирабатывать» начал еще в школе. В институте делал переводы узбекских поэтов по подстрочнику, играл на аккордеоне в закусочной. «Там я выучил все военные песни, – вспоминает Леонид Сергеевич, – все песни Вертинского, Лещенко и Козина, все воровские и бандитские песни, потому что я не только играл, но еще и пел – с семи вечера до двух ночи. Каждый день в этой закусочной была драка, а примерно через день кого-то убивали». В провинции руководил кружками – драматическим и хоровым, ездил по селам. Оставшись после смерти жены с маленькой дочкой на руках, он долго не мог устроиться в столичные театры и играл на бульваре в домино, зарабатывая этим копейки на творог и молоко.

Поэтому когда Леонид Броневой слышит жалобы на свой нелегкий характер, искренне удивляется: а откуда он мог бы быть легким при такой фамилии и с такой биографией? Откуда взяться легкости, открытости, доверчивости? Может быть, именно это раннее и близкое знакомство с изнанкой жизни и подарило героям Леонида Броневого скептическую усмешку превосходства, ощутимо порхающую где-то в прищуре умных глаз.

Герои Броневого могут вести себя как идиоты, но почему-то зрители всегда убеждены, что это только поверхностная маскировка. А там, в глубине души, персонажи Броневого знают о жизни столько, что им трудно прятать свое превосходство над окружающими. Это скептическое знание было в его блистательном комедианте Людовике XIV и в потертом экзекуторе Яичнице. Оно ощущалось в его Мюллере; умные глаза, нервное подергивание шеей и какая-то внутренняя значительность профессионала, твердо знающего, что почем. Мюллер стал визитной карточкой актера: «Да, меня и на улице, когда узнают, говорят: «Смотри-ка, Мюллер пошел». Иногда бывает обидно: я сыграл больше ста двадцати ролей в театре и кино, а у зрителей в основном ассоциируюсь с моим героем в «Семнадцати мгновениях весны»... А с другой стороны, приятно…»

Знаток актерских душ Марк Захаров позвал его сыграть Крутицкого в спектакле «Мудрец». Актер поначалу удивился: вроде не такая значительная роль, чтобы специально звать актера со стороны. А потом услышал режиссерскую трактовку образа: Крутицкий вовсе не дурак, он умница, человек большого интеллекта. У него все нити схвачены, и его все боятся. Роль стала любимейшей. А в Марке Захарове Леонид Броневой впервые ощутил своего режиссера. «С Захаровым у меня впервые в жизни (хотя он человек очень непростой) сложились душевные отношения, – будет позже делиться впечатлениями артист. – Он еще хочет что-то сказать, а я уже все понял. Я что-то хочу предложить, а он уже все схватил». Легкий лицедейский дар Броневого и его едкий ум оказался одной из нужнейших и самых востребованных красок в палитре Захарова. И вот уже почти 20 лет Леонид Броневой – один из опорных актеров звездной ленкомовской труппы.

Если измерять жизнь успехом, то слава, хотя пришедшая далеко не сразу, оказалась на диво привязчивой гостьей. И обычные жалобы актеров, что с годами ролей становится все меньше, в случае Броневого звучат чистым кокетством.

Чтобы добиться признания, в России надо жить долго. Судьба Леонида Броневого подтверждает это наблюдение. Свой восьмидесятилетний юбилей артист встречает в прекрасной творческой форме, занятый новой ролью. С азартом отбиваясь от приставаний назойливых журналистов, он не без лукавства уверяет, что после тридцати годы лучше не считать, а юбилеи не праздновать. Возможно, он прав, но вряд ли кто-нибудь откажет себе в удовольствии поздравить любимого актера и пожелать ему долгих лет и новых ролей.

"