Антикризисный рецепт

Картина Жако ван Дормеля (снятая в копродукции Бельгии, Франции и Люксембурга) имеет слоган «Бог существует! И он живет… в Брюсселе». А еще там героиня Катрин Денев лежит в постели с… самцом гориллы. Только перечисленного хватило бы, чтоб Дормеля заклевали всевозможные пуритане и ханжи, а он уже ответил «оскорбленным», что просто рассказал сказку. И фильм его не только о религии. А на вопрос, боялся ли он расстроить католическую церковь, режиссер отвечает, что не ставил своей целью шокировать кого-либо. Но и не избегал этого.

«Новейший завет» действительно провоцирует и забавляет, восхищает и задевает какие-то струны в душе каждого, кто еще не забыл, как кино умеет совмещать и аттракцион, и человеческую историю. По сути, это ироническая фантастическая притча с подтекстом «а что было бы, если…» «Если» также один из главных движущих инструментов сказки.

Бог живет в Брюсселе, и ему все обрыдло еще до сотворения мира. Так начинается рассказ от лица десятилетней девочки Эи (Пили Груан), которая оказывается… дочерью бога. Ведь все знают про его сына, а про дочь – нет. Представьте себе, что создатель всего сущего – желчный и гнусный тип в домашнем халате (комический талант Бенуа Пульворд), мерзавец, если откровенно, тиран для жены и дочери. Последняя сбегает из дома в мир людей и своим протестом испытывает отца, вынужденного отправиться по ее следу. «И помни, что без компа наш папа – ноль», – такое напутствие получает Эя от старшего брата Иисуса (его роль здесь ограничена статуэткой на комоде), которого она называет Джей Си (JC).

Жако ван Дормель выстраивает путь ребенка в мире как путь познания. Эя жила в замкнутом пространстве, но видела, что ее отец получает наслаждение от страданий, которые он посылает людям. От войн и катастроф до различных правил типа «соседняя очередь движется всегда быстрее» или «а если возлюбите вы женщину, то жить будете не с ней». Создатель с видимым злорадством (фактически потирая руки от удовольствия) придумывал на голову человечества все эти «правила».

Дочь бога находит своих апостолов, шестерых, и каждая из историй – новое евангелие. Каждый персонаж, будь то женщина, оставленная мужем, либо киллер, либо человек, ненавидящий свою работу, обладает своей музыкой. У кого-то это Гендель, у кого-то Перселл («Одиночество»), у кого-то Шуберт («Смерть и дева», это у киллера), у кого-то «Море» Шарля Трене, а у кого-то музыка цирка. Как у героини Катрин Денев, Мартины, одной из апостолов, которая в цирке и нашла свою любовь. Вообще весь фильм – о любви и о своем предназначении.

Десятилетняя девочка на тропе приключений вызывает в нашей культурной памяти коннотации от «Красной Шапочки» до «Алисы в стране чудес». Она помогает группке неудачников полюбить, она путем одной хитрой операции освобождает мир от преступлений и войн.

Комедийная утопия ван Дормеля не лишена феминистского запала, так как главный сюрприз ожидает в финале истории, когда будущим мира займется жена бога, в прошлом тихая и бесправная, которая и пикнуть не могла при муже. Богиню играет актриса-клоунесса Иоланда Моро (мы могли ее видеть в «Амели» Жан-Пьера Жене). «Новейший завет» такой же теплый и волшебный по атмосфере, как «Амели». Но при этом он наполнен хулиганским сарказмом, россыпью фантастических и сатирических гэгов и многозначностью притчи.

И символичным кажется тот факт, что «новое сотворение мира» написано в столице Евросоюза, Брюсселе, играющем немаловажную роль в фильме. Жако ван Дормель объяснял эту задачу так: «Я хотел показать город, в котором живу, использовать для съемок те места, которые я прохожу каждый день, слыша смесь акцентов: фламандский, брюссельский, валлонский, французский и люксембургский. Я хотел, чтобы бог в моем фильме существовал в осязаемом пространстве, в городе, где постоянно что-то ремонтируется, ничего не работает, в месте, настолько уродливом, что оно уже становится прекрасным».

Здесь смех сочетается с грустью и слезы с улыбками (недаром же Эя собирает людские слезы), а финальные сцены вообще способны привести в состояние эйфории. Ведь это тот мир, в котором каждый хотел бы оказаться.

«Смех – это интересный регистр, – говорит ван Дормель, – потому что он приближается к боли и отчаянию. Мы всегда смеемся над тем, что находим немного болезненным».

В нашем обществе сегодня постоянно готовы оскорбиться по поводу и без. Сколько уже об этом сказано справедливых слов. И про картину Дормеля так легко заявить, мол, «покусился на все святое». Это глупость, конечно, и мракобесие, увы, претендующие на норму сегодня.

Бельгийский «Новейший завет», пожалуй, имеет смысл пересматривать порой как антидот. Особенно у нас, где теологию официально признали наукой. Смотреть, каким упоительно эмоциональным бывает буйство фантазии свободного человека, никогда не скучно. Равного среди равных.