Мультфильмы по понятиям

В этом году особенно ярко выступил Константин Бронзит, который говорил жестко и интересно: о том, что при просмотре собственного кино всегда должно быть стыдно, и это залог профессионального роста. И о важности лаконичного жеста, когда через одну позу, движение, взгляд можно передать целую гамму состояний. Но больше всего – о том, что студенты-аниматоры (особенно зарубежные) не умеют через мультфильм выражать свои идеи. «Я ничего не понял, – то и дело повторял Бронзит. – О чем ваше кино?» И казалось, что вот-вот он произнесет знаменитую фразу «Искусство должно быть понятно народу».

С этим представлением наши соотечественники знакомы с детства. Настолько хорошо и настолько давно, что в России почти невозможно создать репрезентативное детское жюри: наделенные ответственностью, дети непременно выбирают фильмы (спектакли) классического сюжета с внятной моралью в конце (в отличие от, например, европейских детей, отдающих призы самым веселым и дурацким работам). И не важно уже, что Ленин, которому приписывают данный афоризм, вроде бы в дословном переводе с немецкого говорил «Понято народом». Фраза прижилась так, как прижилась, и уже много лет наша культура живет в состоянии этого тягостного долга быть «понятной».

Анимации приходится хуже всех. Искусство для детей должно быть понятным даже детям, так что с младых ногтей наших режиссеров учат рассказывать историю так. И они – молодые, яркие, талантливые, амбициозные – пыхтя-кряхтя, разжевывают порой свое кино до состояния жидкого пюре, чтобы его мог переварить даже самый скудный ум. Получают советскую пятерку и чувство глубокого удовлетворения от выполненного долга.

Не то в других анимационных школах. Во Франции, Америке, Японии аниматоры вообще не уверены, что история нужна. Здесь делается (в том числе и студентами) много импрессионистичного кино, абстрактного, формалистского.

Одни режиссеры заняты техническими экспериментами: делают куклы из войлока или из каких-нибудь хитроумных составов собственного изобретения, вырезают из бумаги тончайшие узоры с видами городов или пытаются убрать третье измерение из компьютерного 3D. Другие наслаждаются остроумной формальной игрой, как создатель «Роения», где насекомые съедают ребенка-садиста так, что в предпоследних кадрах мальчик оказывается как бы собран из червячков и прочих мокриц (губы – гусеницы, глаза – жуки и т. д.). Третьи сосредоточены на дизайне. Например, японский фильм «Цветение закатного цветка» настолько красив, что наличие внятной истории могло бы только испортить все удовольствие: куда приятнее расслабленно созерцать графические изыски, чем следить за событиями.

В отличие от иностранной анимации, которую часто невозможно пересказать, русские мультфильмы, как правило, описываются легко. Вот, положим, «Последний глоток» Юрия Богуславского. Он начинается со стильных игровых кадров, изображающих, как варится кофе, и затем красивая женщина его пьет. Далее – мультипликация в технике сыпучих материалов: самолет падает в пустыне, летчик долго идет по ней, у него заканчивается вода и т.д. – фильм довольно длинный, так что не будем останавливаться на деталях. Важно, что есть эти два последних глотка: глоток воды для летчика и последний глоточек кофе из изящной чашки, которую держит изящная рука; что «песочная анимация» отлично рифмуется с пустыней и хорошо проявляет себя в изображении миражей; что сразу напрашиваются аналогии – Сент-Экзюпери или «Английский пациент». Все стройно, логично, как надо.

На самом деле фильм Богуславского – это еще один из самых непонятных русских фильмов кроковской программы. После его просмотра хоть какие-то вопросы возникают (хотя тоже не много). В большинстве же умное и не очень, красивое и не слишком, талантливое и посредственное молодежное русское кино оставляет ощущение: все понятно. Да только нет в этом ничего хорошего. Что касается искусства – интересно, когда оно расширяет границы, удивляет, провоцирует, заставляет думать или испытывать необычные эмоции, а не рассказывает о том, что давно известно даже детям. Непохоже, чтобы такое кино учили делать в наших киношколах (кто-то сам, конечно, доходит, но они в меньшинстве). И это жаль. Глядишь, народ бы и начал со временем подтягиваться со своим пониманием, если бы его год за годом не кормили «понятным искусством».