О, счастливчик!

У Олега Табакова имидж одного из самых успешных деятелей сегодняшней России, чье положение не могут поколебать ни политические перемены, ни экономические дефолты. Руководитель Московского Художественного театра, он недавно со скромной гордостью отчитался перед страной, что за пять лет на посту поднял сборы в несколько раз и утроил число премьер, увеличил зарплаты актеров и превратил МХТ в полигон для молодых режиссеров самых разных театральных направлений. Если принять успех мерилом прожитой жизни (а, без сомнения, это одна из наиболее привлекательных ценностей), то Табакову, как никому другому, есть чем гордиться в свой юбилей. Когда-то в древних Афинах специально для граждан, чье влияние и политический вес становились слишком ощутимыми, специально изобрели остракизм. Слишком процветающего гражданина немедленно отправляли в изгнание. И все «наезды» на Табакова последних лет восходят к этому обычаю. «Что-то его слишком много! Чего это все страдают, а он процветает!» Правда, изгнав очередного «слишком заметного» гражданина, афиняне немедленно раскаивались и возвращали его обратно, поскольку замены найти, как правило, не удавалось.

Его жизненный путь с удовольствием обрисовал бы автор «Крестного отца» Марио Пьюзо, писатель, которому особенно интересны были молодые люди, «делавшие себя» хозяевами жизни, те, которым везло, потому что они «везли». Провинциальный саратовский мальчик, росший в трудные годы войны, Табаков часто вспоминает (и напоминает слушателям) о том, как его мама «поднимала» двух детей, работая на двух ставках и готовя традиционный ежедневный борщ и на обед, и на ужин. На всю жизнь запомнит, как соученики по Школе-студии приходили раскулачивать его продовольственные запасы («лежу с мигренью после вечеринки, сил нет поднять головы, и вижу, как над моей постелью мои друзья радостно приканчивают мою сгущенку»). И будет следить, чтобы его ученики голодными не ходили.

Как человек, всего достигший сам, Табаков любит «дернуть судьбу за усы», без опаски сглазить вдруг признается: «Я – счастливый человек!» или: «Я – богатый человек!». Он кажется таким довольным собой, что одновременно радует взор и возмущает нравственное чувство. К «счастливчикам» у нас относятся настороженно. А уж к тем, кому действительно везет, а они еще и удачей хвастаются, – особенно.

В галерею сотни актерских образов, созданных Олегом Табаковым, входит и созданный им в жизни образ человека-победителя, которому дались и карьера, и фортуна, уверенно организующего свое дело и пространство вокруг себя. Если принять толстовское определение «люди – как реки», то надо признать, что «Табаков» включает в себя множество источников и ключей, иногда несмешиваемых и почти несовместимых. Тут и прекрасная жесткая хватка, которую он сам называет «бульдозерной настойчивостью». И поразительное терпение какого-нибудь средневекового строителя, которому хватает сил и воли, таланта изо дня в день строить свою крепость. Про обаяние таланта Табакова лучше всех сказал его учитель Олег Ефремов: «Каждый его приход в «Современник» (на репетиции, на спектакль) сразу создавал вокруг него некое магнитное поле доброты, открытости, улыбок, которые появлялись даже на лицах людей, по натуре замкнутых, неулыбчивых… Он вносил в нашу многосложную жизнь уверенность, какое-то светлое и радостное начало…» «Солнечные мальчики», сыгранные молодым Табаковым – Миша, Толя, Славик, – подкупали и радовали своей отзывчивостью, открытостью, готовностью немедленно откликнуться и помочь.

В 29 лет Табаков, по его словам, «неосторожно подхватил инфаркт», и почти на сезон оказался прикованным к постели. Переломный год вынужденной инвалидности стал переломным для Табакова-человека и Табакова-актера. На сцену вернулся умудренный и искушенный виртуоз, обладающий безжалостной точностью видения своих героев. Сейчас можно сказать, что Табаков один из самых закрытых актеров русской сцены, наименее склонный к лирическому самовыражению. Десятки ролей, десятки характеров. Он с равной убедительностью носит современные и исторические костюмы. Играет в комедии и драме. Ему равно даются жизненная достоверность и гротесковая заостренность. Его кот Матроскин становится персонажем вполне фольклорным, а сыгранный у Михалкова Илья Ильич Обломов – киноклассикой.

Роль Сальери в «Амадее» Шеффера – первую роль на сцене Художественного театра, куда он перешел в 1983 году, – Табаков сыграл с тем концертным «брио», которое уже 20 лет обеспечивает аншлаги этой постановке. Можно представить себе Сальери, сыгранного трагичнее или глубже, но блистательнее – невозможно. Табаков играет комедианта, упивающегося самим процессом жизни-игры, получающим удовольствие от каждого мгновения, отвратительного и неотразимого. Доза лицедейства, отпущенного каждому человеку, всегда интересовала Табакова. Актером был его Коломийцев в «Последних» Горького: дворянин, пошедший на службу в жандармы, краснобай, упивающийся самим процессом словоговорения. В Коломийцеве с удовольствием видели перекличку с политическими деятелями современности, но, пожалуй, прежде всего он был плохим актером. Доза комедиантства ощущалась и в его несчастном пенсионере Иване Жукове, пишущем письма английской королеве, и в вальяжном профессоре с ораторскими замашками – Серебрякове.

Бывают актеры, опережающие свое время, предвосхищающие будущее. Бывают актеры, остающиеся в своем времени и не желающие меняться. Олег Табаков живет в ладу с пульсом меняющейся жизни, пластично осваивая ее новые требования, по- актерски проживая характеры новых героев времени и воспитывая учеников, давая советы президенту страны, а главное, оставаясь человеком, который, как его кот Матроскин, точно знает – с какой стороны вкуснее кусать бутерброд.