Крик снимающей души

Десять лет тому назад в честь 100-летия кинематографа в России был выпущен киноальманах «Прибытие поезда», в котором приняли участие тогдашние молодые режиссеры, сейчас ставшие мэтрами. В этом году участники той самой акции и нынешняя «киномолодежь» собрались на Выборгском кинофестивале, чтобы отметить 110-летие кино, 10-летие альманаха, а также поговорить о проблемах кинопроизводства. Естественно, что двойной киноюбилей был встречен театрализованным представлением «Прибытие поезда». У ступеней знаменитой выборгской библиотеки Аалто (шедевр раннего конструктивизма, снаружи напоминающий стандартную коробку из стекла и железобетона) прогуливались одетые по моде XIX века дамы и господа с детьми, играл духовой оркестр железнодорожных войск, и скопилось изрядное количество горожан, привлеченных трубами и фанфарами. Поезд, состоявший из двух маршруток, замаскированных под паровоз и вагон, пыхтел, свистел и выпускал клубы настоящего пара (в действительности производимые старым самоваром, спрятанным под крышей). Участникам альманаха и звездам нового российского кино были вручены пакеты с железнодорожной формой и сувениры. Все было так мило и непосредственно, что даже обычно замкнутая Ирина Купченко, стоявшая в числе зрителей, радовалась как девочка в цирке.

А за два часа до этого в зале библиотеки собрались представители 90-х годов – «девяностки» (Владимир Хотиненко, Александр Баширов и Александр Хван) и кинематографисты помоложе – «стольники» (Алексей Герман-младший, Илья Хржановский, Александр Котт, Николай Лебедев, Александр Велединский, Анна Меликян и Сергей Лозница). То есть те, кто был молод и уже известен тогда, и те, кто молод и известен сейчас. Говорили о различии тогдашней и теперешней культурной ситуации, об отличии поколений, о давлении коммерческого кинематографа и необходимости отстаивать свои авторские позиции, о том, нужно или не нужно объединяться. Разговор то и дело срывался в перепалку («Наше поколение более успешно в мире, чем ваше! – заявляли младшие в лице Алексея Германа. – У вас крик души, а у нас эстетика!» «Ворованная!» – вставляло старшее в лице Александра Баширова), но закончился в духе «пусть расцветают все цветы», то есть вполне мирно.

Фестивальные кинопоказы между тем идут своим чередом и далеко не всегда радуют, как, к примеру, конкурсный просмотр дебютного фильма известного кинохудожника Павла Пархоменко «Танцуют все», в котором современные сцены соседствуют с эпизодами из жизни питерской Лиговки 50-х годов, фильм-балет – с бытовой «чернухой», изобразительная роскошь – с драматургической нищетой, а все вместе кажется непроизвольным выражением дикого хаоса, царящего в голове постановщика. (Аналогичная катастрофа, между прочим, постигла и картину не менее известного кинохудожника Шавката Абдусаламова – видимо, есть некая закономерность в том, что людям, создающим неподвижные картинки, лучше не пытаться приводить их в движение).

Ничего хорошего не скажешь и про полную противоположность фильма Пархоменко – картину Семена Рябикова «Золотая голова на плахе», в которой изображены последние годы жизни Есенина. Само собой разумеется, что в ней нет самоубийства поэта, а есть его убийство чекистами. Понятное дело – Пушкина убил Бенкендорф, Лермонтова – Дубельт, Горького – Ягода, Есенина – Дзержинский, а Маяковского – Менжинский. Но главная незадача фильма даже не в этом, а в том вульгарном представлении, которое имеют его создатели о Есенине. Достаточно сказать, что строку «Что ты смотришь синими брызгами? Или в морду хошь?» поэт (в исполнении хорошего, причем похожего сразу на Есенина и Гагарина актера Дмитрия Муляра) произносит не про себя, не за кадром голосом, а прямо обращаясь к женщине, с которой сидит за столом...

С другой стороны, скорее порадовали, чем разочаровали «Апокриф: Музыка для Петра и Павла» Аделя Аль-Хадада, а также «Итальянец» Андрея Кравчука. Картина Хадада снята по гротескному сценарию Юрия Арабова о Чайковском, проводящем лето в имении сестры, и приятна уже тем, что это культурное кино, в котором легко узнается стилистика Никиты Михалкова («Неоконченная пьеса для механического пианино»), который, в свою очередь, препарировал традиции Художественного театра. Фильм Кравчука (уже получивший несколько фестивальных призов, в том числе в Берлине) подкупает достоверной игрой маленьких, юных и взрослых исполнителей. И трогает самой историей 6-летнего детдомовца Вани Солнцева (это же имя носил «сын полка» из одноименной повести Валентина Катаева), который, узнав о том, что его усыновляет итальянская пара, бежит из приюта, чтобы найти родную мать, бросившую его в роддоме. Сожалеть приходится лишь о том, что для взыскательного зрителя картина грешит приблизительностью в воспроизведении жизненных обстоятельств, а ее хеппи-энд подозрительно напоминает известный анекдот о жертве аборта («Женщина, вы в таком-то году плод на помойку выбрасывали?» – «Да…» – «Здравствуй, мама!»).

Зачем молодым режиссерам объединяться?

Алексей ГЕРМАН-мл.: «Продюсеры творят с нами все, что хотят»
– Я стою за объединение молодых режиссеров, потому что наше положение сейчас очень нестабильно. Большое количество талантливых людей тонет в болоте повседневности. Мы почти не общаемся и живем на птичьих правах, потому что и государство, и продюсерские структуры могут творить с нами, что хотят. Мои друзья, которые замечательно начинали, а потом промучились несколько лет с хорошими сценариями, вынуждены соглашаться на предложения, на которые соглашаться нельзя. Продюсеры навязывают им сценарии, навязывают актеров, навязывают монтаж. У них нет контактов, нет выходов, нет связей с людьми, которые могли бы их поддержать. Из-за этого мы можем потерять целое поколение. Я прекрасно понимаю, что кино должно приносить деньги, но, к сожалению, у нас очень негибкая рыночная система. Мы заимствуем американские модели, а это неправильно, потому что у нас другая ментальность. Подражая, мы теряем возможность обрести собственные культурные ориентиры. В любом уважающем себя государстве должно быть определенное количество режиссеров, чьи фильмы не приносят денег, но вносят вклад в культуру нации и обеспечивают ей престиж в культурном мире. Мне бы не хотелось, чтобы наше поколение повторило судьбу предыдущего. Я же видел тот страшный слом, который произошел в 90-е годы, когда люди хотели делать хорошее кино, а выяснилось, что нужно делать кассовое кино. Ничего не выходило, и мы получили растерянное поколение. Это не должно повториться. Если нас растопчут, в России не будет хорошего коммерческого кино, потому что оно может создаваться лишь при наличии хорошего авторского кино. Только имея кинокультуру и помня, что качество кино зависит не только от денег, но и от желания что-то сказать миру, можно создать коммерческий кинематограф, от которого не воротит. Конечно, есть опасность, что в новом режиссерском сообществе громче всех будут кричать люди малоталантливые и их голос может стать решающим. Поэтому я думаю о плодотворном сосуществовании режиссеров и продюсеров. Но оно возможно лишь тогда, когда есть кому и есть с кем говорить, а сейчас – не с кем. Между «нами» и «ними» нет диалога, потому что нет ни «нас», ни «их», а есть редкие продюсеры, которые понимают, что не надо зарабатывать на стадии кинопроизводства, и редкие режиссеры, которые хотят работать, а не отрабатывать свою зарплату. А диалог должен начаться, иначе мы все исчезнем.

Александр ХВАН: «Мы объединились в середине 90-х»
– Я не думаю, что объединение молодых режиссеров должно происходить сверху и организованно. Такие вещи происходят стихийно. Просто некое количество людей обнаруживает, что они – поколение, и объединяются – как правило, ненадолго. А потом расходятся, потому что необходимость сбиваться в стаю исчезает. Так было в середине 90-х, когда возникла Ассоциация молодых режиссеров, и стали проходить ялтинские кинофорумы молодых кинематографистов, в результате которых мы и почувствовали себя поколением. Тогда нам нужно было стать кулаком, но это не было сознательной мыслью, это была сила, подобная силе взаимного тяготения или магнетизма. Мы чувствовали, что говорим на одном языке, и нас тянуло друг к другу. Кулак, в который хотят сбиться нынешние молодые кинематографисты, по идее направлен против продюсеров, но продюсеры находятся в таком же положении – они ищут режиссеров. Нашим врагом не была какая-то враждебная прослойка людей или какая-то организация. У нас было ощущение болота, сквозь которое надо пробиться. Ощущение среды, которая не зависит от отдельного человека. Нужно было сделать рывок, и мы его сделали, после чего каждый пошел своим путем. Наверно, нечто подобное испытывает ребенок, когда ему надо родиться. Он рождается не потому, что ненавидит маму, и не потому причиняет ей боль своим рождением, а потому, что настало время его рождения, потому, что это его категорический императив…