Posted 16 июля 2013,, 20:00

Published 16 июля 2013,, 20:00

Modified 8 марта, 04:58

Updated 8 марта, 04:58

Одна несчастливая деревня

Одна несчастливая деревня

16 июля 2013, 20:00
Известный бельгийский режиссер Ян Лауерс представил на Авиньонском фестивале недавнюю премьеру «Needcompany» – «Торговая площадь, 76». Действие спектакля разворачивается в маленькой удаленной от цивилизации горной деревне, где на главной площади стоит фонтан Венеры. В основе спектакля реальное событие: взрыв газового к

В начале спектакля нам рассказывают о взрыве газового котла, унесшем жизни 80 человек, среди которых почти все деревенские дети. Потрясенные родители рассказывают, какие игрушки их дети любили, как сейчас нестерпимо в опустевшем доме, как мучительно вспоминать просьбы, которые ты не выполнил. Публике предлагают наблюдать за ходом расследования этого происшествия.

В своих интервью Ян Лауерс неоднократно повторял, что он никогда не соблюдал границ какого-нибудь определенного жанра, и его интересует «синтез разных жанров и видов искусств; ведь и сам я в какой-то степени одновременно и музыкант, и писатель, и художник, и режиссер, и кинорежиссер. Я объединяю все свои опыты. Я использую те, которые мне кажутся наиболее подходящими для данного сюжета». Надо добавить, что все используемые жанры Лауерс обычно пародийно заостряет, опасно скользя над пропастью пошлой клоунады и периодически в нее соскальзывая.

В этом спектакле режиссер одновременно высмеивает штампы вербатима, постановки с фрейдистским поиском сексуальных травм, порножанр, истории про инопланетян и, конечно, все виды самых мрачных ужастиков.

Виновник взрыва находится практически сразу – им оказывается местный газовщик. Но это отнюдь не самое тяжкое его преступление. На протяжении 76 дней импотент-извращенец прятал в заброшенных катакомбах несовершеннолетнюю Полину, принуждая ее к различным сексуальным действиям. Голый мужчина носится по сцене, на экране нам показывают крупным планом лицо несчастной жертвы, которую принуждают к оказанию нетрадиционных секс-услуг. В конце концов, жертва сбегает от мучителя; растерзанная крошка с окровавленными ногами наталкивается на свою больную мать. Мать, страдающая нарушением механизма равновесия в пространстве (вертиго), в эту минуту как раз собиралась покончить с собой, не в силах жить после того, как ее старший сын выбросился из окна, а дочь исчезла. В ходе душераздирающего свидания матери и дочки выясняется, что любимый сын склонял сестру к инцестуальной связи и покончил с собой, не пережив ее отказа. Несчастная мать в порыве горя таки совершает суицид.

Надо сказать, чары Венеры в этой местности как-то особенно сильно действуют именно на родственников. Пойманный насильник, как выясняется, был предметом нездоровой страсти собственной несовершеннолетней дочери и, украв ее ровесницу, старался утихомирить собственные инцестуальные вожделения.

Далее ужасы нарастают лавиной. Взбудораженные жители устраивают самосуд; насильника вешают прямо над площадью, где он и висит, дрыгая ногами и вмешиваясь в сюжет. Его жену запирают дома, подозревая в соучастии. К запертой женщине начинают ходить деревенские мужчины, в том числе и мясник, чья жена прикована к инвалидному креслу. Когда жена разоблачает похождения мужа, он бурно оправдывается в минутной слабости, но ближайшей ночью душит жену подушкой. Дочь насильника и его жертва становятся нежными подругами. Жена насильника обнаруживает, что беременна от кого-то из деревенских визитеров.

Какие-то еще кровавые подробности я опустила, но публике о них аккуратно рассказывают на французском и английском языках, перемежая ужастики песнями, танцами и красочными переодеваниями. Танцуют и инвалиды, и жертвы, и даже повешенный насильник появляется веселым скелетом и участвует в общем празднике жизни. Странно, что не появляются все жертвы взрыва, но к концу спектакля о них как-то подзабывают: и комментатор, явившийся откуда-то с небес, и участники действа, и режиссер, да и зрители.

На сцене меняются красочные наряды, а каждая душераздирающая байка непременно окаймляется эстрадными номерами (надо сказать, что, пародируя чужие штампы, Ян Лауерс уже лет десять аккуратно строит свои постановки по одному лекалу).

В финале вдова газовщика разрешается от бремени гигантским надувным младенцем, которому дают имя Амур. Выстроившиеся на авансцене актеры поют о том, что любовь прекрасна: все равно, любит ли брат сестру, дочка – папу, папа – несовершеннолетнюю соседку и т.д.

Не могу сказать, что действие спектакля убеждает именно в благотворности чувства, во имя которого взрывают, насилуют, душат и кончают жизнь самоубийством. Но логика в разворачивании мысли никогда не была сильной стороной режиссуры Яна Лауерса. Да и от фестивальных спектаклей логическое разворачивание мысли редко требуют. Фестивальный зритель – существо по природе добродушное и благодарное. Ему поют «Love is good», и он с облегчением подпевает…

"