Пианино по дороге в ад

В могучем массиве музыки Моцарта «Дон Жуан» выделяется особо. Многие, в том числе и знаменитые коллеги-композиторы, считают эту партитуру лучшей в мире оперой: Чайковский, например, сравнивал музыку «Дон Жуана» – по воздействию – с пьесами Шекспира. Даже на уровне либретто Лоренцо да Понте история про любвеобильного дона полна глубин, прячущихся за оболочкой фарса. Казалось бы, что особенного? Обиженные дамы преследуют рокового соблазнителя, а тот и в ус не дует и с помощью пронырливого слуги продолжает похождения, чтобы в финале получить заслуженную кару от каменного гостя под морализирующий ансамбль преследователей. Но подтекст истории не так прост. Оперный Дон Жуан наделен таким дьявольским обаянием, что устоять не может никто – ни очарованные им девицы, ни современные режиссеры, которые наперебой реабилитируют былого негодяя. Il dissoluto punito – «Наказанный распутник» (таково второе название оперы) – преображается в торжествующего принца свободной любви, в символ, потешающийся над лицемерием и филистерством. Комическая опера с моралью «порок должен быть наказан» оборачивается манифестом современных нравов.

Александр Титель, судя по результату, решил совместить оба подхода. Мало того, он вообще никого не судит, а просто рассказывает, какой бывает жизнь. Коллизия оперы могла происходить везде и всегда: не зря герои спектакля одеты кто во что горазд, никаких привязок к определенной эпохе. По Тителю, все герои «хороши», поскольку человек по природе слаб и податлив порокам. Дон Жуан у режиссера нагл до дрожи, но и его противники – лжецы и (или) глупцы. В финале развратник проваливается в ад (каким способом – вопрос особый), но враги Дон Жуана при этом выглядят глупо-растерянными, как будто у них вырвали смысл жизни. В общем, правых и виноватых нет. Всегда права (и это режиссеру важно) лишь музыка Моцарта. Композитор мирится со всеми, вечной и безмерной гениальностью прикрывая полифонию сиюминутных и ограниченных человеческих страстей. Первые аккорды оркестра звучат, когда Дон Жуан и его окружение садятся за пианино и касаются клавиш. Так персонажи, запуская действие, буквально рождают трагедию из духа музыки, иное дело, как они партитурой жизни распорядятся – возможно, что и криво. Это же хотел показать и дирижер Уильям Лейси, трактуя музыку как сгусток противоречивых качеств: мощная тревога сопровождалась не менее мощной улыбкой. И нежными вздохами клавесина.

Сценограф Адомас Яцовскис соорудил на сцене высокую черную стенку из пианино. Это единственная декорация, правда, у нее две стороны, обратная стена покрыта спелыми кистями винограда. Сорванные красные гроздья, как отметка полнокровного веселья, используются в сцене свадьбы Церлины и на празднике в доме Дон Жуана: это же источник вина, которое, как известно, ударяя в голову, раскрепощает человека. Лежащую на столе Эльвиру Дон Жуан густо покрывает виноградом, укладывая гроздья ей на лицо и живот, чтобы нудная моралистка наконец от него отстала.

Многие пианино сломаны (из недр торчат струны), это, несомненно, признак общего мучительного разлада. Персонажи буквально живут в инструментах. Много лазают по лестницам (туда-сюда) в недрах многоярусной стенки, высовывая в ее отверстия головы, торсы и конечности. Часто поют на крышках пианино, в буквальном смысле попирая музыку (то есть, получается, гармонию бытия). Кульминация приема – финальная встреча Дон Жуана с Командором: последний, держа грешника за руку, утягивает его в разверстые недра инструмента. Причем делает это не на первом этаже стенки, отчего исполнители вынуждены показывать чудеса ловкости: петь и одновременно забираться – спиной, не видя, – по ступеням на высоту. А что слуга Дон Жуана – Лепорелло? Он, как Уотсон при Холмсе, играет роль летописца, таская толстую тетрадь с описанием интрижек и любовниц хозяина, тех самых, о которых поет в знаменитой арии. Прохиндей, верно, хочет выгодно продать написанный жизнью эротический роман и даже не боится каменного гостя: пока хозяина тащат в преисподнюю, слуга лихорадочно строчит в тетрадке.

Достойно спеть «Дон Жуана» – задача не более легкая, чем усмирить плоть главного героя оперы. Премьеру пели Наталья Петрожицкая (напористая Эльвира) и начинающая Инна Клочко (щебечущая Церлина). Дмитрий Зуев (Дон Жуан) с подъемом исполнил эпикурейскую арию с шампанским. Лепорелло (Денис Макаров) и Дмитрий Степанович (Командор), как и Сергей Балашов (Оттавио) с Максимом Осокиным (Мазетто), знаменуют вехи пути по освоению Моцарта труппой Музыкального театра. Но первый спектакль стал бенефисом блистательной Хиблы Герзмавы (Анна): ее густое, сильное сопрано играло сотней нюансов и трепетало нешуточной страстью. Когда так поют, высокая стенка из инструментов кажется более чем оправданной метафорой: музыка и впрямь превыше всего. Даже когда на пианино стоят ногами.