Рояль в кустах, а микрофон в трусах

Над сценой повешены паруса – гамаки, болтаются канаты, на полу лежат синие спортивные маты и пара старых деревянных парт с серебряными буквами: «R» и «J». Молодые накачанные ребята, постепенно избавляются от лишней одежды (поначалу не очень понятно: почему для произнесения монолога герой непременно должен снять штаны, а потом по окончании их обратно натянуть?). И, оставшись в одних полосатых купальных трусиках, лихо проделывают всевозможные гимнастические кульбиты. Иногда они смирно сидят рядышком за партой. Иногда эффектно швыряются друг в друга книжками.

Показывая без подписи фотографии спектакля «R & J Ромео и Джульетта» какому-нибудь театралу, вы можете провести отличную угадайку на тему: что бы это могло быть? Кто-то решит, что это инсценировка «Капитана Сорви-голова», кто-то предположит, что это «Пятнадцатилетний капитан». Самые догадливые будут предлагать на выбор «Тарзана» и «Маугли». И тут вы всех сразите сообщением, что перед ними – трагедия Шекспира «R & J Ромео и Джульетта».

В предпремьерных интервью Роман Виктюк пояснил, что он не просто ставит шекспировскую трагедию, но ставит «Ромео и Джульетту», которую «разыгрывают ученики британской Королевской морской школы №25». То есть перед нами своего рода спектакль-пародия на английские школьные спектакли, в которых ученики-любители в меру сил приобщаются к искусству сцены. А так как дело происходит в морской школе, то – ввиду отсутствия женщин – их играют мужчины. Налицо – паруса, канаты, а главное, уровень звука, который должен прорезать самый сильный шторм.

В трусах исполнителей спрятаны микрофоны, вздувающиеся некрасивой опухолью на ягодицах и все время цепляющиеся за что ни попадя, с риском полностью обнажить владельца. Но все эти неудобства искупаются силой звука. Спектакль «R & J Ромео и Джульетта» можно слушать не только в фойе театра, но даже на улице. Исполнители орут так, что первые полчаса ты предполагаешь, что спектакль рассчитан на слабослышащий зал. А к исходу первого часа понимаешь, что любая аудитория к концу станет слабослышащей. К истошному крику Ромео и Джульетты (никогда не думала, что веронские любовники находятся в такой близкой родственной связи с Джельсомино, умевшим своим пением выбивать стекла и ронять люстры) присоединяются децибелы музыкальных вставок.

Четверо молодых актеров (для двоих из них этот спектакль – дебютный) играют истово, с полной отдачей сил, честно выполняя все режиссерские указания. Они демонстрируют почти цирковые трюки и читают шекспировские строки, невыносимо растягивая каждый слог: «Ввссе-е-е э-э-этто-о-о ко-о-оззни-и-и ко-о-оррро-о-оле-е-евы Мэ-э-э-эб!» Ко второму слогу забываешь звучание первого, а концу фразы – ее начало. Московские актеры с удовольствием пародируют воображаемых английских любителей. Не забыт любительский боевой раскрас лица (подведенные веки, тени, наклеенные ресницы).

И любительская манера покрасоваться перед зрителями, принимая томные позы.

В барабанных раскатах трагедии островки иронии – практически единственное отдохновение. Вот Ромео и Джульетта, усевшись за парту, читают вслух сцену на балконе, то, раздражаясь на книжку, то с упоением повторяя полюбившуюся ремарку: «Ромео целует Джульетту!». Они носятся по сцене как два звереныша, Джульетта привлекает внимание возлюбленного, метко попадая по нему книжками с обложкой «R & J». Наконец, обессиленные, они повисают над сценой.

И в эти краткие минуты вдруг ощутима рука режиссера-мастера, который умел плести на сцене настоящие кружева отношений персонажей, умел открыть в пьесах Людмилы Петрушевской настоящие шекспировские страсти. И для этого ему были решительно не нужны ни микрофоны в трусах, ни децибелы, ни придуманные матросы-любители.