Владислав Флярковский:

– Об уходе из политической журналистики в культуру вас спрашивали неоднократно. Но вы так и не объяснили, что вас подтолкнуло к этому шагу. Вы имели возможность блеснуть словом, где-то уколоть, раскрыть глаза, и вдруг… все это оставили и ушли в тихую заводь. Не логично…

– Возможность блеснуть словом, если угодно, имеется везде и всюду на телевидении, был бы начальник не против. И что еще за «тихая заводь» такая? Да в культуре и искусстве такие страсти бушуют! Я догадываюсь, к чему вы на самом деле клоните – влиятельность. Это, наверное, не дает покоя тем, кто не дотянулся до «Вестей» со «Временем». Их я мог бы успокоить напоминанием о том, что сотрудники средств массовой информации – это работники сферы обслуживания, оказания услуг, и не стоит брать на себя слишком много. Влияет тот, кто создает, а не тот, кто описывает созданное. Придет время, и ценности будут пересмотрены.

– Переоценка ценностей, значит. Когда же она происходит?

– Она регулярно происходит, по той простой причине, что жизнь не стоит на месте. Профессиональная, личная, общественная. После 2000 года поток перемен очень многих подхватил. Кто-то шагнул в сторону, кто-то вперед, кто-то остался в ожидании поворота. Я, например, получил новое интересное предложение. А мог не получить. Вот и сиди себе тогда, «влияй» на здоровье!

– А что вы скажете о системе ценностей сегодняшних молодых людей? Успешных, энергичных, которые вгрызаются в работу. Не кажется ли вам, что эта хватка и ритм вытесняют у них потребность в культуре, в походах в театр по вечерам?

– Мне кажется, наоборот, сегодня выбор шире, а потребность развиваться – острее. В зрительных залах полно молодых, им все интересно. Разница между взглядами и повадками людей моего возраста и тех, кто вдвое моложе, мне не представляется колоссальной. Те, кто помоложе, другими ритмами живут, это правда, скорости у них другие. В 80-е годы мы внутренне были готовы топать и топать, не считая дни и годы, а новое поколение умеет бежать и считать умеет, и засиживаться не желает. И правильно, ведь есть возможность все перепробовать. У нас перед носом висела одна вывеска – «Гостелерадио СССР», а сегодня их сколько!

– Вы иногда преподаете профессиональные предметы юным журналистам...

– Преподавание – это слишком громко сказано. Чтобы преподавать, нужно владеть методикой. Вот поделиться мыслями и делами – это, пожалуйста. Что-то вроде мастер-класса. Но пришедшие на мастер-класс обязательно попросят: «А расскажите нам про какие-нибудь секреты вашей профессии!» Начинаешь напряженно думать: «Боже мой, а что из того, что ты умеешь делать, является секретом?». Да ничего. Все открыто, все наружу. Иногда я просто говорю: «Да вы сделайте им, зрителям, красиво, и они будут довольны». А сама работа – это же, как сборка-разборка автомата Калашникова с повязкой на глазах – навык, доведенный до автоматизма, плюс толика воображения и немного артистизма, чтобы не быть скучным.

– А вы не чувствуете, что у этих ребят уже иное отношение к журналистике?

– Иное. Наверное, вызванное той самой потребностью все перепробовать. Карьерные соображения принимаются, наверное, острее. Я не хочу сказать, что средства массовой информации сегодня населяют одни циники. «Эти ребята», как вы говорите, – настоящие строители. Газета, журнал, телеканал, радиостанция – это же комсомольско-молодежные стройки, только раньше строили Байкало-Амурскую магистраль, а теперь строят личную жизнь. И слава Богу!

– Но вас не пугает, что Политковских будет становиться все меньше и меньше?

– Я испугаюсь, если только работы для таких, какой была Аня, не будет становиться меньше.

– Расскажите немного о современной культуре, которая создается именно молодыми людьми?

– Ну, это уже тема для большого разговора и не со мной одним. Замечу только, что современная культура создается и теми, кому за пятьдесят, и больше. Композитор Леонид Десятников – это не современное искусство? Михаил Угаров – это не современный театр? Миндаугас Карбаускис и Римас Туминас параллельно строят современный театр и на родине, и в России. Денис Мацуев и Михаил Плетнев играют в Большом зале консерватории друг за другом. И молодые художники едва поспевают за старшими товарищами, и быть признанными в качестве «современных» им стоит немалого труда. Молодые в кино вовсе не подсели на «кассу» и успешно делают артхаус. Но это, я повторяю, долгий разговор.

– Вы профессионально судите об искусстве. А какое восприятие искусства более правильное – профессиональное или же эмоциональное?

– Наиболее правильное восприятие искусства – это естественное восприятие, без принуждения и без предубеждения. А если произведение искусства оказывается вовсе не воспринятым, то это не проблема зрителя, читателя, слушателя, это – проблема автора. Что вы называете «профессиональным восприятием»? В 1876 году один парижский критик писал: «Попробуйте объяснить Ренуару, что женский торс – это не бесформенный разлагающийся кусок мяса, покрытый множеством зеленых и фиолетовых пятен, не вызывающих сомнения в том, что перед вами гниющий труп!». Можете проверить по знаменитой книге «Импрессионисты перед публикой и критикой». Ну? И где этот критик? И где Ренуар! А такие, как я – это медиумы, это посредники, если и критики, то из публики. К такому положению, очень ответственному, надо себя приучать и долго привыкать.

– Долго привыкали?

– До сих пор привыкаю! Мне помогают профильные репортеры, с которыми я работаю. И у меня есть одно преимущество – по ходу подготовки выпусков «Новостей Культуры» я имею возможность сопоставлять все виды, жанры, времена и течения в искусстве. Имею прямую возможность воспринимать культуру как единый процесс, подкреплять свои «открытия», когда хожу на концерты, выставки, в театр и в кино. Глупо воображать себя универсалом, но не пользоваться уникальной возможностью развиваться также глупо.

– Создается впечатление, что сегодня многие СМИ гонятся больше за количеством подписчиков, слушателей и зрителей, и если ты журналист, то тебе придется делать то, что диктуют эти денежные игры.

– Потому что СМИ – это бизнес, это уже и школьники знают. Но, слава Богу, сплетни и сенсации пока еще не вытеснили все остальное. На медийном рынке полно изданий и передач, которые затрагивают иные струны человеческой натуры. Если «денежные игры» не для тебя, оглядись, поищи и найдешь. Выбор есть! Вот у нас на «Культуре» желтизны – ноль.

– А не возникает ли у вас ощущения образовавшегося болотца вокруг? Все вроде бы хорошо, всем довольны, но…

– Не вижу болотца. Вижу бушующее море «трэша»! И империю «трэнда», направления, заданности! Жалею о смене принципов моей профессии, появлению на экране слишком большого числа дикторов, модераторов, шоуменов. Но даже среди них могут быть яркие личности. Так что пусть вас не пугает болотце вокруг человека. Гораздо страшнее болотце внутри человека.