Posted 16 февраля 2012,, 20:00
Published 16 февраля 2012,, 20:00
Modified 8 марта, 05:54
Updated 8 марта, 05:54
Наполеон на фарфоровом блюде
То, что образ Наполеона – предтеча разного рода «звезд», культовых персонажей и поп-икон XX века, понятно уже по невероятной степени его «медийной раскрутки» как при жизни, так и через два века после смерти. Self-made man, поднявшийся «из грязи в князи»... Как ни пытались сбросить его с духовного пьедестала самые сильные умы (в том числе и наш Лев Толстой), он неотступно вторгался в фантазии разных слоев общества. Наполеоновским комплексом одержимы почти все мужские герои Достоевского, девицы позапрошлого столетия тайно хранили на груди медальончики с его образком, в каждом приличном доме стоял бюстик француза в треуголке (потом, в XX веке, его место занял Пушкин).
Как признается Александр Вихров, чья коллекция и составила основу выставки «Два императора», увлечение наполеоновским мифом началось у него в советские школьные годы. После того как учительница по литературе поддержала смелую мысль старшеклассника насчет того, что Наполеон – не тиран и фигляр, а герой высокого полета. Будучи уже зрелым человеком и начав собирать ампирные вещи, он только убедился в многогранности образа своего любимца. И хотя формально устроенная им и музейщиками экспозиция посвящена двум императорам – французскому и русскому, даже при беглом осмотре витрин становится понятно, кто здесь главный. Уж коли русские фарфоровые и литейные заводы активно зарабатывали на наполеоновских фанатах, штампуя статуэтки, чернильницы, соусницы и разрезные ножи с корсиканцем во всех видах, что же говорить о французах, для которых Наполеон с одноименным тортом в XIX столетии превратился в основной экспортный продукт.
Претензия, которую можно предъявить нынешнему декоративному проекту (в отличие, например, от недавней выставки про тех же императоров в Историческом музее), – в его всеядности и мифологичности. Здесь запросто смешиваются вещи, имеющие близкое отношение к эпохе наполеоновских войн: миниатюра медальона, созданная сразу после заключения Тильзитского мира, где Александр и Наполеон изображены обнявшимися, словно влюбленные голубки, или английский кувшин, показывающий «казака», несущего на палке французов, подвешенных на манер куропаток, и те сувениры, что в огромных количествах создавались к 100-летию войны в 1912 году. Но в этой антикварной сумятице есть своя прелесть – на «серьезных» выставках вряд ли увидишь забавный портрет на фарфоре, где Наполеон наглухо закутан в меховые одежды (производство немецкой мануфактуры), или фарфоровую статуэтку с Бонапартом, читающим книжку сыну, который уснул у него на коленях (ни дать ни взять Ленин в Горках).
Еще одно немаловажное достоинство экспозиции – многообразие точек зрения. Здесь, например, имеются английские карикатуры на Наполеона – для британцев победа в идеологической войне была даже более значима, чем на реальных полях битв. Или французские гравюры с изображением Бородинского сражения и взятия Москвы, когда важнейшие события отражаются для нас в «обратной» перспективе – со стороны противника. И в этом смысле камерная затея ожившего после долгой спячки Музея декоративно-прикладного искусства дает отличный урок всем устроителям будущих выставок о войне 1812 года. Их важно делать с живым чувством и, если не с любовью, то с явным неравнодушием к актуальным героям тех времен.