Posted 16 февраля 2005,, 21:00

Published 16 февраля 2005,, 21:00

Modified 8 марта, 09:36

Updated 8 марта, 09:36

Писатель Борис Акунин

Писатель Борис Акунин

16 февраля 2005, 21:00
Автор интеллектуальных детективов Борис Акунин (настоящее имя – Григорий Чхартишвили) недавно решил попробовать себя в других жанрах – присоединиться к когорте детских писателей, а затем выпустить фантастику и семейную сагу. Чтобы не разрушать свой, строившийся годами литературный мир, новые книги он населил родственни

– Григорий Шалвович, пока журналисты подсчитывали, сколько страниц вы пишете в день и нанимаете ли литературных «негров», вы вдруг бросили детективы и, кажется, намеренно отходите от массового читателя?

– По-моему, как раз наоборот. Жанровая литература, с которой я экспериментирую, в общем-то не терпит игр со стилем и чрезмерного умничанья. Это все из категории «легкого чтения». При этом я понимаю, что у жанра фантастики, например, аудитория меньше, чем у шпионского романа.

– Князь Василий Шуйский в вашем детском романе, выслушав посланника из 2006 года, рассуждает о вреде общенародных выборов. А липовые нищие там спекулируют на человеческой жалости. Эти сюжеты – камни в огород современной России?

– Не забывайте, что о вреде выборов говорит персонаж, мягко говоря, малосимпатичный. Впрочем, я думаю, Шуйский сделал бы в сегодняшней России большую карьеру – все задатки у него есть.

– Вы говорили, что, пока писали фантастическую книгу, с грустью вспоминали сленг 80-х. Неужели и у вас была пламенная любовь к «суперрайфлам» и прочим буржуазным атрибутам?

– Почему же буржуазным? Это атрибуты сиротской советской юности с ее копеечными вожделениями. Я помню, как в Советском Союзе 70-х развелась порода так называемых джинсовиков – грабителей, которые били человека в американских джинсах по голове и снимали с бесчувственного тела заветные синие портки. Это было паршивое, унизительное, тоскливое время. Боюсь, что из-за этого и мои герои получились не слишком привлекательными, а сам роман несколько депрессивным. Зато там полным-полно любви.

– Разобраться со Смутным временем или с 80-ми, наверное, легче, чем с историей 1941 года. Вполне человечные разведчики, их психологические разновидности, приемы пыток НКВД, откуда вы все это брали? Сидели в архивах или расспрашивали специалистов?

– Кое-что, например, про спецлабораторию (камеры пыток. – Ред.) – исторический факт. Кое-что реконструкция. Мне нужно было представить, как устроен внутренний мир людей, совершающих чудовищные поступки, но при этом уверенных в своей правоте.

– Чекист Егор у вас много размышлял над формулой: «Нравственно все, что в пользу дела». Мол, в эпоху Советов другие правила, нежели во времена гуманистов Толстого с Достоевским. А сами вы решали для себя эту проблему – стоит ли жизнь 80 невинных людей (персонажей романа) того, чтобы спасти миллионы от Гитлера?

– Полагаю, что арифметика тут не работает... Особенно если решаешь за других. Хочешь пожертвовать своей собственной жизнью ради спасения отечества или человечества – ты молодец, герой и даже святой. Жертвуешь жизнью кого-то другого ради каких угодно расчудесных идей или идеалов – ты мерзавец, приносящий этим прекрасным идеям непоправимый урон.

– Ваш «Производственный роман», очевидно, должен быть посвящен социализму?

– «Производственный роман» – это про то, как люди работают на производстве, и социализм тут ни при чем. Тогда не больно-то работали, во всяком случае, в мои времена. Лучший из известных мне писателей-производственников – Артур Хейли. «Аэропорт», «Отель», «Менялы» (это про банк) – вот что я имею в виду.

– Многие культурные деятели, родившиеся в Грузии, сейчас озабочены ее судьбой, считают своим долгом как-то участвовать в ее преобразованиях. Вы следите за тем, что там происходит? Ощущаете Грузию своей родиной сегодня?

– Увы. Вся моя жизнь связана с Москвой. Мой язык русский. Культурный багаж тоже.

– Почему ваши жанровые поиски (быть может, по воле редакторов) на обложках ваших же книг названы литературным «инсектариумом»? Это – из любви к насекомым или из отвращения к жанровым традициям?

– Ни то и ни другое. Для того чтобы на обложке стояло умное слово и намекало на то, что эти книжки не так просты, как кажутся на первый взгляд... Хотя вообще-то они довольно просты.

"