Художник Василий Слонов

– Василий, ваш проект «Wel­come! Sochi 2014» наделал в свое время довольно много шума. Часто ли вам приходится сталкиваться с ситуациями, подобными той, что произошла в Перми?

– Тот случай действительно был резонансным, но на самом деле до закрытия выставки в Перми у меня уже был опыт закрытия трех выставок, а также снятия работ с экспозиции. Мне кажется, что цензура – это такая вещь, которая сопровождает художника постоянно на протяжении всей творческой жизни. Я бы сказал, что у меня уже есть иммунитет к цензуре (смеется). Это даже вносит какой-то кураж в художественную деятельность. Ведь ты изначально даже не подозреваешь, что именно может вызвать неприятие у культурных властей или у органов. Иногда меня обвиняют в том, что я заготовил умышленную провокацию, но на самом деле это не так. Зачем она нужна? Это просто неинтересно.

– То есть вы считаете, что цензура – это вполне естественно?

– Это нормальная составляющая художественного процесса. Не надо лезть на рожон, провоцировать подобные ситуации, но и бояться тоже не нужно. Просто надо принять тот факт, что подобные ситуации неизбежны.

– Нет ли у вас ощущения, что в последние годы стало труднее работать? Сейчас от художников, по крайней мере в Москве, можно нередко услышать, что галереи и кураторы боятся выставлять те или иные работы. Это – с одной стороны. А с другой, художники как будто бы и сами стремятся обходить острые темы. Опять же пример с вашим сочинским проектом…

– Нет, цензура была всегда. И при советской власти, и в 1990-е годы, и сейчас. Что мне по-настоящему нравится в искусстве, так это то, что это территория абсолютной свободы. Здесь нет «человекоугодничества», когда нужно под кого-то прогибаться, просчитывать ситуацию на сто ходов вперед. Ты иллюстрируешь свои мысли, не оглядываясь на других. Естественно, это кого-то раздражает. Красноярские депутаты собирались лишить меня гражданства, я в оперативной разработке ФСБ и прочее. Но, честно говоря, мне это добавляет специй в жизни, так она не кажется пресной.

– А какие работы у вас цензурировались до этого? Вы упомянули, что у вас уже были такие случаи.

– У меня снимали такие работы, как «Свинья в окне», «Смерть натурала» (смеется). На самом деле это надо показывать, иначе не совсем понятно, о чем речь.

– Сейчас в мире сложилась непростая ситуация. События на Украине, санкции против России… Много происходит такого, к чему сложно оставаться равнодушным. Как вам кажется, должен ли художник реагировать на ситуацию?

– Художники очень разные, здесь нельзя выпустить инструкцию, как надо или не надо. Художник интересен своей непредсказуемостью. Именно это и влечет людей к искусству. Человек идет на выставку и даже не может себе представить, что он увидит.

– Красноярский культурно-исторический комплекс (Красноярский музейный центр – КМЦ) – крупнейшая в Сибири выставочная площадка современного искусства. И первое, что бросается в глаза на подходе к нему, – это ваши инсталляции. Их там довольно много.

– Там действительно ковровые бомбардировки моего творчества (смеется).

– То есть работы много, заказы идут?

– Да, недавно закончил инсталляцию для города Бородино, который в этом году стал культурной столицей края. Градообразующим предприятием города является бородинский угольный разрез, вся жизнь людей этого районного центра связана с углем. Поскольку они живут в Сибири, я решил сделать инсталляцию в виде большой снежинки, имитирующей уголь. Она так и называется – «Черная снежинка» (объект был установлен в городе Бородино в июле. – «НИ»).

– Насколько сегодня местные власти готовы работать с современными художниками, не академистами? Вам чаще заказы поступают от города либо речь идет о каких-то частных инициативах?

– яПо-разному бывает. Часто это яразличные биеннале, например, работа «От винта» (к одной из стен КМЦ прикручено инвалидное кресло с сидящим на нем человеком, который держит в руках самолет) была сделана во время Красноярской музейной биеннале, проходившей в прошлом году.

– Мне кажется, красноярцам особенно полюбился другой ваш объект – большое сердце из красных зонтиков, которое тоже установлено возле КМЦ. Возле него все пытаются сфотографироваться.

– Сердце из красных зонтиков было сделано в рамках музыкального Азиатско-Тихоокеанского фестиваля в этом году. Что интересно, подобные проекты не являются моей личной инициативой. Фестиваль надеялся, что приедут финские художники и сделают работу, но не сложилось. У меня в городе роль антикризисного художника. Когда возникает какая-то проблема, все обращаются и просят что-то придумать. Такая арт-палочка-выручалочка.

– Биеннале, фестивали… Здесь в Красноярске активная художественная жизнь?

– Да, здесь она намного активней, чем в других сибирских городах. Существует мнение, что Красноярск последний, пограничный город современного искусства на карте России. Имеется в виду, что дальше на восток уже нет художественной ситуации. Там, конечно, есть художники, но они не составляют кулака, способного прошибить общественное равнодушие и привлечь внимание к современному искусству. Но гораздо проще составлять мнение о нас со стороны. Мы что угодно можем о себе наговорить, но важно, что о нас думают.

СПРАВКА «НИ»