Мозг, полный наноклеток

Поскольку в современном мире трудновато найти место и оправдание для популярной в Древнем Риме кровавой забавы – гладиаторские бои, сценаристы обычно переносили действие подальше в пространстве или во времени. Либо в какую-нибудь Тмутаракань, где вместо закона правит револьвер, либо в будущее, когда падение нравов вернет цивилизацию в античность. В последнем случае получалось нечто вроде антиутопии. Главного героя делали заключенным, у которого нет иного шанса получить свободу, кроме как принять условия смертоубийственной игры. С распространением телевидения и появлением реалити-шоу гладиаторские кинобои вышли за пределы подпольных ночных клубов, где озверевшие зрители делали ставки на жизнь бойцов, и стали происходить в особых зонах, а зрители разошлись по домам и начали наблюдать за ними по телевизору.

В эпоху компьютерных игр потребовалось сделать еще один шаг по осовремениванию сюжета – сделать зрителей геймерами, предоставив им возможность управлять живыми гладиаторами. Для этого гладиаторов нужно было превратить в зомби, а игроков наделить колдовскими способностями. Но столь непосредственно дикарский вариант, вероятно, не устроил авторов, и они привлекли на помощь науку, скрестив гладиаторский сюжет с не менее старым сюжетом (см. «Гиперболоид инженера Гарина» и т.п.) о гениальном ученом безумце, стремящемся к полной власти над миром. А поскольку новейшая научная разработка, о которой слышали решительно все, – это нанотехнология, оставалось заменить нанозомбированием устаревшее зомбирование посредством шаманского зелья или обычного гипноза. Для этого в мозги гладиаторов вводятся наноклетки, которые исполняют мысленные команды, посылаемые игроками, и сборная модель гладиаторского фильма почти готова к запуску. Осталось лишь добавить пару специй да брызнуть луковым соком, чтобы в глазах защипало.

Первая специя – это группа сопротивления нанодиктатуре, которая помогает герою расправиться с ученым кандидатом во властелины мира. Вторая – настырные телевизионщики, которые в сопровождении реалити-шоу устраивают ток-шоу, чтобы дать потенциальному диктатору возможность высказаться на актуальные темы. Третья – сам ученый-маньяк в иронически-картинном исполнении Майкла С. Холла, вполне подходящем для бондианы, но выбивающимся из стиля «Геймера», в котором напрочь отсутствует отстранение от правил жанра, а шутки столь редки, что производят впечатление чьего-то недосмотра. Так что если бы мы смотрели не фильм, а спектакль, можно было бы подумать, что бдительные продюсеры, державшие режиссеров под контролем, отлучились в туалет, и те успели слегка оттянуться, благодаря чему в картине остался лучший эпизод – механический танец ученого диктатора, наводящий на мысль о том, что им тоже кто-то управляет.

Что касается слез, то заготовлены целые три луковицы – невинно осужденный за убийство герой в исполнении Джеральда Батлера, его под завязку начиненная наноклетками жена и разлученная с ними дочь, которые в конце фильма должны слиться в радостном объятии. При всех перечисленных прибамбасах основное время в фильме занимает тупое воспроизведение компьютерной стрелялки, герой которой безостановочно косит врагов, лезущих из всех щелей, как тараканы. Некоторое разнообразие в это «мочилово» вносят лишь переговоры героя с «командиром», смышленым семнадцатилетним пацаном. Не замечаемый авторами юмор этой ситуации в том, что пацан, который видит все игровое поле, точно так же мог бы распоряжаться героем по мобильнику, подсказывая ему, куда бежать и куда палить. Ведь, в конце концов, обнаруживается, что и при нанотехнологическом подходе существует «время реакции», то есть промежуток между командой и ее исполнением, в котором героя могут подстрелить как куропатку, – так что ему лучше обойтись без подсказок. Впрочем, не исключено, что Невелдайн с Тейлором этот юмор почувствовали, но так тщательно скрывали от начальства, что он стал незаметен. Словом, коллизия между героями, как нередко бывает в кино, всего лишь отражает коллизию по ту сторону экрана. Геймеры командуют смертниками, заказчики фильма – режиссерами. С той лишь разницей, что у последних ставка меньше, чем жизнь.