Кислородный волчок

Уровень соревновательной программы был высоким – по оценкам 30 киножурналистов, 9 картин из 12 получили среднюю оценку выше 5,5 балла по 10-балльной шкале. На первом месте в этом неофициальном рейтинге оказался тот же «Волчок», а далее расположились «Сказка про темноту» Николая Хомерики, «Сумасшедшая помощь» Бориса Хлебникова, «Бубен, барабан» Алексея Мизгирева и Kislorod.

Юбилейный кинофорум стал во многих отношениях знаковым, поскольку подчеркнул основные тенденции современного авторского кино в России. Главную из них можно назвать по имени прошлогоднего фильма Екатерины Шагаловой «Однажды в провинции» – это принципиально антигламурные, во многом натуралистические фильмы, героями которых являются люди с невысоким социальным статусом, а действие происходит вдали от «центров цивилизации». И как итальянский неореализм отчасти был реакцией на муссолиниевский «кинематограф белых телефонов», а постсоветская «чернуха» – реакцией на казенный советский оптимизм и «светлуху», так нынешняя неореалистическая струя является ответом на засилье развлекательного кино с тоннами «позитива». В Сочи противостояние гламура и антигламура выразилось особенно наглядно, так как одновременно с фестивалем в гостинице «Жемчужина» проходил кинорынок, коридоры которого были завешаны зазывными постерами с названиями типа «Оттянись по полной», «Невеста любой ценой» и «Крутые телки», а в номенклатуре жанров значились «ржачная комедия» и «улетный экшн». Два таких продукта попали и в конкурс, поскольку фестивальным отборщикам издавна свойственны эксперименты над людьми. Впрочем, эти фильмы заняли заслуженные последние места в упомянутом выше рейтинге.

Вторая тенденция, бросившаяся в глаза поголовно всем, – «антиментовская»: такого числа уродов в милицейской форме, как в нынешнем конкурсе, никогда еще не было. А поскольку авторское кино особенно чутко к тому, что происходит в глубине общественной жизни, очень похоже на то, что наш властный произвол дошел до беспредела, показ которого начался два года назад гипертрофированным «Грузом-200». Милиция – всего лишь тот низший уровень власти, с которым рядовое население сталкивается чаще всего, и на этом уровне всяческие уродства наиболее заметны. Хотя ситуация общая – нет зверя хуже, чем посконный российский начальник, то есть дорвавшийся до власти хам, главное удовольствие для которого состоит в унижении тех, кто от него зависит. А таким хамам снизу и доверху несть числа.

Третье, на что то и дело обращали внимание на «Кинотавре», это власть в семье и ситуация, в которой оказывается ребенок, который вынужден жить в полной зависимости от тех, кто произвел его на свет, даже если это чудовища. Речь идет о «Волчке», героиней которого является девочка, жаждущая материнской любви и натыкающаяся на стену отчуждения. Сюда же надо отнести еще одну яркую картину конкурса – «Похороните меня за плинтусом» Сергея Снежкина по одноименной повести Павла Санаева. Не будь в конкурсе представителей «новой драмы», этот фильм мог бы получить не одну награду, но в сравнении с ними выглядел телевизионно-театральным и остался без призов, несмотря на выдающуюся работу Светланы Крючковой в роли бабушки: приз за лучшую женскую роль достался Яне Трояновой, с гипнотической документальностью сыгравшую мать в «Волчке».

В обеих картинах главенствуют архетипические образы страшной Матери и страшной бабы-яги. Но если мать из «Волчка» – всего лишь характерная оторва, пекущаяся о собственных удовольствиях, то крючковская бабка – еще и Софья Власьевна, как конспиративно называли советскую власть. Снежкин демонстративно превращает частный сюжет повести в общий, делая бабку олицетворением системы террора и подавления личности. Извращенная любовь, о которой с большой художественной силой написал Санаев, в фильме уходит на далекий задний план, а на передний выступают ненависть и насилие. Бабка терроризирует родных, ибо единственный известный ей способ сосуществования с другими – это подчинение их себе, и то, что этот жизненный путь, точнее, путь выживания продиктован ей обстоятельствами окружающей жизни, только усугубляет картину. Остается припомнить «Вора» Павла Чухрая и «Возвращение» Андрея Звягинцева, в которых выведены образы страшного Отчима и страшного Отца, чтобы осознать существование порочной цепи, которая поколениями воспроизводит один и тот же тип родственных отношений, делающий семью не ячейкой гражданского общества, а ячейкой авторитарного государства подданных его величества императора, генерального секретаря или избранного президента.

На фестивале прошло несколько «круглых столов», рассматривавших разные аспекты кинематографа, так или иначе связанные с финансово-экономическим кризисом. На деле круги подчас урезались до квадратов или треугольников, из вершин которых доносились высоко поставленные голоса, тогда как прочим оставались роли подголосков или послушников. Впрочем, было сказано много дельного – и что путь фильма к зрителю должен прокладываться в зависимости от формата, и что выжить на рынке может лишь большая кинокомпания, и что в кризисных условиях выгодно производить много малобюджетных фильмов. Единственное, о чем боялись говорить, – о грозном Совете по кино при премьер-министре, имеющим те же функции господдержки отечественного кино, что и Министерство культуры. И это – еще одна тенденция.