Posted 15 мая 2014,, 20:00
Published 15 мая 2014,, 20:00
Modified 8 марта, 02:08
Updated 8 марта, 02:08
Актриса Алиса Фрейндлих
– Алиса Бруновна, что для вас означает зрительская премия «Звезда Театрала»?
– Это, конечно, очень значительно. Потому что одно дело, когда профессионалы решают «что, кому и за что», и там есть некоторые зависимости, я так думаю. А в этой премии зритель независим, ему никто ничего не говорит, он сам решает. Но, конечно, в первую очередь зрительское признание выражается в наполнении зала и в аплодисментах, в отзывах, которые звучат. Ведь актер работает для зрительного зала, для поклонников театра и для тех, кто только начинает осознавать, что это за чудо такое – театр.
– Есть ли, по вашим ощущениям, разница между зрителем питерским и московским?
– Есть. Но, может быть оттого, что каждый раз, когда случалось нам приезжать, мы были гостями, а гости ведь всегда удостаиваются какого-то дополнительного плюса. Так что трудно рассудить, из-за чего московские зрители горячее, чем питерские... У нас, например, москвичей тоже принимают очень бурно.
– Вы пережили блокаду Ленинграда очень маленькой девочкой. На ваш взгляд, что помогло тогда выстоять? Было что-то значимое, что объединяло тогда людей?
– Желание выжить, что может быть более значимым?! Мы, например, кланяемся памяти нашей бабушки, которая нас дисциплинировала до крайности, поэтому мы и выжили. Очень многие погибали, когда выкупали хлеб вперед и сразу все съедали, а потом неделями голодали и умирали. Наша бабушка совершенно железно держала дисциплину. Она умудрялась даже нас мыть: мы разгребали снег, счищали с него грязь, собирали чистый снег, бабушка его растапливала, и этим снегом мы мылись. Она не запускала нас – это тоже был очень важный момент... А потом бабушку выслали, и мы остались с мамой вдвоем. Тогда всех немцев «сгребли в кучу» и вывезли по Ледовой дороге, что называется, «в 24 часа». Отправили куда-то в Казахстан или в Сибирь. Но бабушка, к сожалению, умерла в эшелоне. Ей было всего 68...
– Алиса Бруновна, ваш коллега Олег Басилашвили просто живет политикой. А вас он не вовлекает в обсуждение этих вопросов?
– Всегда! Он в этом смысле всегда горяч и погружен в события. Пока мы едем на спектакль – а мы живем рядышком, поэтому на спектакли всегда едем на машине вместе – он может обсуждать только две темы: или политику и какие-то социальные аспекты, или машины, в которых он прекрасно разбирается.
– Как вы относитесь к событиям, происходящим сейчас на Украине?
– Меня это печалит, у меня как у человека, прошедшего войну, есть только одна генеральная мысль: «Только б не было войны». Вот и все. Я не специалист, чтобы разбираться в этом подробно, но в голове эта мысль все это время молоточком стучит и стучит: «Только б не было войны»...
– ...тем более между нашими народами, которые, казалось бы, роднее некуда. А сейчас люди, которые много лет дружили, ссорятся, возникают конфликты, которые даже не касаются политики, театры отменяют гастроли…
– Мы, кстати, ездили в Киев в декабре со спектаклем «Лето одного года» и очень успешно выступали при полном зале. В это время рядом на Майдане все это начиналось. И казалось, что это какая-то игра, ничто не предвещало серьезных вещей. Мы сыграли там два спектакля, а на третий день должны были улетать, а эту сцену должен был занять Гребенщиков с концертом. Но он уже не смог выступить. Его концерт отменили, потому что те, кто приезжал на Майдан поддерживать те или иные направления, стали занимать это пространство. Заняли фойе, разложили рюкзаки, матрацы, чайники, термосы, какие-то электроплитки, кастрюльки...
– Как публика тогда воспринимала ваш спектакль?
– Так, как и положено воспринимать спектакль, потому что на него пришли люди, которые относятся к театру с любовью и пониманием, любят и знают БДТ.
– Вы с Адой Роговцевой не общались по поводу происходящего в Киеве, она ведь горячая сторонница Майдана?
– Я с ней в очень хороших отношениях, но я не знала, что это ее ориентир, я это только сейчас от вас узнаю. Но я не думаю, что внутритеатральное общение могло бы разрушиться из-за этого. Наоборот, на ниве культуры можно напомнить о связях, и это будет гораздо более продуктивно, чем общение на ниве политических разногласий.
– Если бы сейчас вас пригласили на гастроли в Киев, вы бы поехали?
– Поехала бы! Почему нет?
– А в Крым?
– И в Крым бы поехала. Но я человек подневольный, я сама никуда не еду. Театр либо имеет эту возможность, либо не имеет, либо он считает это целесообразным, либо – нет.
– На территории бывшего Советского Союза были республики, города, куда вам особенно нравилось приезжать на гастроли?
– Как раз в Украину мы всегда ездили с удовольствием и часто. Ни одного года не проходило, чтобы хотя бы один раз театр не съездил бы в Киев и Днепропетровск.
– Тбилиси, наверное, любили...
– Да, всегда любили ездить в Грузию. И в Прибалтику. Там много русских, они с ностальгическим трепетом всегда идут в театр.
– Вы часто вспоминаете тот день, когда впервые вышли на сцену? Доводилось ли анализировать: «А что, если бы не сцена»?
– Это было предопределено с самого раннего детства, поэтому сомнений никаких не было. В театр Комиссаржевской я пришла в 1957 году, им руководил один из моих педагогов. Я училась у Бориса Вульфовича Зона, совершенно замечательного педагога, а одним из его помощников был Владислав Андрушкевич, который как раз руководил театром. Он взял четырех человек с нашего курса, и мы пришли туда такой стайкой, не без волнений, конечно. И мне сразу предложили роль Гоги в спектакле «Человек с портфелем». Накануне премьеры в театре шел спектакль «То, что знает каждая женщина», где главную роль играла Мария Ивановна Бабанова. И так совпало, что когда я первый раз переступила порог кабинета директора, и мне объявили, что я буду играть Гогу в «Человеке с портфелем», мы встретились с Бабановой. А ведь роль Гоги – одна из первых ролей Бабановой. Мария Ивановна меня перекрестила и сказала: «Ну, с Богом!» Это для меня было очень знаменательно.
– Позже вас не раз сравнивали с Бабановой.
– К сожалению, я успела посмотреть мало ее спектаклей, но я очень ценила эту замечательную актрису и гордилась таким сравнением, хотя подражать не пыталась. Мне казалось, что это не достижимо. Тем более что она была мастер из мастеров, а я была только «начинающей кляксой».
– Была ли киноактриса, на которую вы равнялись в плане мастерства?
– Джульетта Мазина, пожалуй. Мы первый раз увидели «Дорогу» на фестивале итальянского кино. К тому времени я года три уже работала в театре. Но я была совершенно потрясена этой актрисой, и с тех пор она стала моим кумиром.
– Вы сами для многих стали кумиром! Большинство фраз вашей героини из «Служебного романа» разлетелось на цитаты…
– Это рязановская доблесть, это его репризы разлетелись. Такие «птички» всегда вылетают из хорошего спектакля или фильма. Я знаю, что из «Служебного романа» очень много носится таких «ласточек».
– У вас есть любимая роль, в которой вы достигли того, чего хотели, которая дорога, как любимый ребенок?
– Они все – мои «ребёнки», даже те, которые не были удачными. Есть роли, которые прожили на сцене долго, и из этого я делаю вывод, что они не худо состоялись…
– Какая театральная награда вам особенно дорога?
– Государственная премия, наверное. Она была первая и очень забавная. Это было давно. Я работала еще в театре Ленсовета и была выдвинута на Государственную премию с тремя театральными ролями. Это были: Ковалева из «Провинции» по пьесе Дворецкого, Малыш в «Малыше и Карлсоне» и роль из спектакля «Люди и страсти» – был у нас такой замечательный спектакль и туда входил большой фрагмент из «Вдовы Капет» Фейхтвангера, где я играла Марию-Антуанетту. И вдруг мне позвонили из нашего управления культуры и сказали: «Алиса Бруновна, не будете ли вы в претензии, если мы Марию-Антуанетту заменим на роль из пьесы Дворецкого «Человек со стороны»?». А это такая вполне средняя была роль, поэтому я спросила: «А с чего это вдруг?» – «Вы хорошо сыграли Марию-Антуанетту, но нельзя, чтобы королева, которую казнит революция, была признана одной из лучших ролей». Вот такой курьезный случай был с Госпремией.
– Вы много работали сначала с Игорем Владимировым, а позже перешли к Товстоногову. В чем разница между режиссером Владимировым и режиссером Товстоноговым?
– В том, что один Владимиров, другой – Товстоногов… Но если серьезно, то вообще-то Владимиров – ученик Товстоногова. Он начинал учиться на актерском факультете у Бориса Вульфовича Зона, у которого училась и я, а потом стажировался у Товстоногова в качестве режиссера в театре Ленинского комсомола. И потом Георгий Александрович взял его из «Ленкома» в БДТ вместе с Лебедевым, Басилашвили, Дорониной. Владимиров тогда уже стал заниматься исключительно режиссурой. И так как он был учеником Товстоногова, то большой разницы в подходе к работе у них не было. Единственное, что их отличало, так это то, что Игорь испытывал тягу к музыкальным спектаклям. Очень много у нас в репертуаре театра Ленсовета было музыкальных спектаклей. Он собирал труппу, учитывая вокальные, пластические возможности актеров. Сейчас почему-то никто уже этого не помнит, но первый музыкальный спектакль – «Укрощение строптивой» – появился в 1971 году. Это было года за три до появления захаровского музыкального «Тиля».
– Вы всегда с большой теплотой вспоминаете уголки своего детства в Петербурге. Сегодня вы часто ходите по этим старым адресам?
– Они как были моими ностальгически любимыми, так и остаются. Я специально, конечно, не хожу. Но когда мне случается проезжать или проходить мимо, то сердце ёкает: «Ах!» Вот что это? Как хотите, так и называйте. Наверное, любовь...
– На премьеры в другие театры вы ходите, чтобы «зарядиться» или чтобы посмотреть, как работают коллеги?
– И то, и другое. Чтобы посмотреть, чем дышит театр, тем более что театр переживает сейчас не очень правильные времена. Сейчас царит режиссерский театр, а актер является просто инструментом выражения. Я думаю, это своего рода «чумка», она должна пройти, и театр должен вернуться к истокам, когда царили душа, эмоции и мысль.
– А мемуары коллег вы читаете?
– Да, я люблю их читать. Я приучена к этому с самого первого курса нашим педагогом Борисом Вульфовичем. Он всегда говорил: «Читайте мемуары. Это всегда школа. Так или иначе, даже если пишущий мемуары на себе слишком зацикливается, все равно между строк всегда есть какая-то школа, какие-то навыки и опыт».
– Что, на ваш взгляд, нельзя простить таланту?
– Я думаю, что таланту нельзя простить осознание своей исключительности. К сожалению, я много талантов знаю, которые угасли из-за того, что не приложили к этому ни малейшего труда, им не хватило старания и осознания того, что это Богом данное благо, которое еще нужно отслужить.
– Не планируете ли вашу премьера сезона – «Алису» – привезти в Москву?
– Хотелось бы, но я пока не знаю. Сейчас наш театр должен «устаканиться» в смысле своего места жительства.
– А как скоро завершится ремонт главного здания БДТ?
– На 24 мая назначено перерезание ленточки, но с оговоркой, что окончательно въехать туда вместе со всеми нашими кринолинами и работать мы сможем только осенью.
– Удобство нового здания – это всегда здорово, но удастся ли там сохранить ауру? Насколько она важна для вас?
– Это зависит от того, какие будут спектакли. Пока, кроме «Алисы», у нас ничего нового. То есть у театра есть премьеры, но в основном на сцене маленького Каменноостровского театра. Мы на свою площадку не попадаем вот уже 3,5 года. Поэтому какие там будут премьеры и насколько они будут успешны? Насколько они создадут или не создадут, восстановят или не восстановят ауру – это уже покажет время. Пока мы все в ожидании...
СПРАВКА
Актриса снялась более чем в 50 фильмах, в том числе в «Соломенной шляпке» Леонида Квинихидзе, «Агонии» Элема Климова, «Сталкере» Андрея Тарковского, «Д’Артаньяне и трех мушкетерах» Георгия Юнгвальд-Хилькевича и в фильмах Эльдара Рязанова «Служебный роман» и «Жестокий романс» и др.
Народная артистка СССР, лауреат «Звезды Театрала-2013» в номинации «Легенда сцены», обладатель премий «Золотая маска», «Триумф», «Ника», «Золотой софит», трижды лауреат Госпремии.