Джаз и клоун

Мюзикл о Чаплине поставлен на Бродвее в 2012 году. Либретто и вполне приличную музыку – по мотивам собственной книги о Чарли – написал композитор Кристофер Кертис. Директор питерского Театра музкомедии, увидев спектакль, захотел иметь его в Петербурге. Но российская версия – не калька иностранной, хотя основные эффекты сохранены.

Прежде всего – эффект черно-белого кино. По замыслу авторов мюзикла, Чаплин, в сущности, всегда снимал один многосерийный фильм – о том, как гениальный мальчик, рожденный отцом-алкоголиком и сумасшедшей матерью, изживал в немом кино травмы несчастливого детства. При этом Чаплин в мюзикле тоже снимает фильм о себе, вспоминая главные вехи биографии – от детских выступлений в лондонском мюзик-холле до триумфов и гонений в Америке. На гонениях сделан особый акцент, им отдано слишком много места и времени, что спектаклю на пользу не идет: действие начинает буксовать. И жалеешь, что ни слова не сказано о поздних фильмах Чаплина. Какую, например, конфетку можно было бы сделать на тему «Графини из Гонконга», где старик Чаплин снимал Софию Лорен!

Но всего в действие не втиснешь. А эпизоды с «Золотой лихорадкой», «Новыми временами», «Малышом» и «Великим диктатором» сделаны «вкусно». «Рассмеши меня или пеняй на себя», – говорит Чаплину его первый продюсер. И публика умирает со смеха в эпизоде, когда Чарли пародирует бесноватую речь Гитлера, который, как утверждает артист, «украл» его «усы». Великий персонаж мирового кинематографа, Бродяга, сочетая эксцентрику, смех и слезы, успевает познакомить публику с родной семьей, женами, соратниками и врагами Чарли – через калейдоскоп кинокадров и суматоху киносъемок, типажи уличных прохожих и смазливых старлеток, команды режиссеров и желчь эмансипированных журналисток.

Евгением Зайцевым отменно исполнена роль порывистого Чаплина, со смехом сквозь слезы, с катанием на роликах, балансированием на канате и точным копированием примет и повадок Бродяги. Удачно сделан и финал, в котором публика спектакля и публика церемонии вручения старому Чаплину «Оскара» – одно и то же. Чаплин смотрит на окружающих его героев спектакля. И мы вместе с ним понимаем, что жизнь, в отличие от фильма, не перемонтируешь.

Мюзикл «Восемь женщин» поставлен по популярной пьесе Робера Тома и – еще больше – по одноименному музыкальному фильму Франсуа Озона. Из пьесы заимствован сюжет: несколько женщин (богатая дама с дочерьми, приживалками и прислугой), отрезанных от мира непогодой, обнаруживают труп единственного в доме мужчины – главы семьи. В ходе домашнего расследования имидж добропорядочной семьи рушится, а все скелеты (их много) выпадают из шкафов. В финале выясняется, что убийство было инсценировкой.

Из фильма взяты некоторая фривольность реплик и музыкальный принцип: дамы поют «выходные арии», в которых многое проясняется. Например, какие «тараканы» бродят в мозгах и подсознании той или иной героини-исполнительницы. Принцип «в джазе только девушки» (еще одна киноаллюзия) в первом акте срабатывает тотально: даже бородатые музыканты оркестра одеты в платья и парики. Второй акт, где действие переносится в недра громадного красного кабриолета, а модные шляпки и бриллиантовые колье сменяются рабочими комбинезонами и гаечными ключами в руках прелестниц, тоже навевает мысли о кино. Например, о черной комедии «На древо взгромоздясь», где жизнь и смерть балансируют вместе с автомобилем на краю пропасти.

Сказанное не умаляет оригинальности пермского спектакля. Исходя из известных опорных точек, режиссер Борис Мильграм и композитор Виталий Истомин соорудили собственный мюзикл-фарс, где главным стало актерское и вокальное мастерство. В пермском театре служат превосходные вокалистки, и четыре из восьми актрис спектакля номинированы на «Золотую маску». Они поют и в оперном, и в джазовом, и в рок-стиле, выдают жестокое танго и негритянский спиричуэл. Успевая, между делом, жалить друг дружку словами и демонстрировать разные женские типы – от тихонь-неудачниц и расчетливых стерв до закомплексованных истеричек и холодных хищниц.

Авторы хотели напомнить, что все перечисленное, как и хитроумие, и обольстительность под ручку с шармом, – бессмертные грани непостижимого дамского характера и вечной женственности. Что придает ему (характеру) вечную неотразимость в глазах мужчин.