Posted 15 апреля 2007,, 20:00

Published 15 апреля 2007,, 20:00

Modified 8 марта, 08:40

Updated 8 марта, 08:40

Михаил Плетнев

Михаил Плетнев

15 апреля 2007, 20:00
Известный пианист, дирижер, композитор, руководитель Российского национального оркестра (РНО) Михаил ПЛЕТНЕВ отметил в минувшую субботу свой 50-летний юбилей. Приемов на высшем уровне, орденов и почестей не было: Плетнев и сам хотел побыть в тишине и покое. Однако юбилейных концертов избежать не удалось – после уговоро

– Михаил Васильевич, говорят, что вы решили сделать перерыв в карьере пианиста. Правда ли это?

– Да, это так. Я сыграл в ноябре свой последний концерт, и в ближайшее время никаких выступлений не будет. Я отменил все, что было запланировано раньше: сейчас нет времени этим заниматься. Я предпочитаю дирижировать.

– Как сейчас складывается ситуация в РНО?

– Мне кажется, в последний год государственные структуры изменили свое отношение к нашему оркестру, и справедливость наконец-то восторжествовала. РНО наряду с другими коллективами были выделены так называемые правительственные гранты. Пока мы ничего не получили и когда что-то получим, не знаю, но в анналах и файлах министерств и ведомств наш оркестр фигурирует как грантополучатель. Оркестровая музыка – очень дорогостоящее занятие. Одно дело, когда выступает солист, совсем другое – когда играет оркестр. Возникает много расходов, сложностей и проблем. Нужно чинить инструменты, платить зарплату музыкантам, оплачивать содержание здания и так далее. Без государственной поддержки сделать это было чрезвычайно трудно. Но мы все равно это делали.

– Как вам это удавалось?

– Мы находили людей в Америке и в Европе (иногда они нас находили), которые высоко оценили работу оркестра и стали нас поддерживать. Без них оркестр не смог бы существовать. Мы организовали оркестр в тот момент, когда государство распадалось. Но решили делать наше дело и находили для этого возможности. А нас попрекали тем, что мы 16 лет старались работать самостоятельно. Я рад, что ситуация в стране совершенно изменилась, и государство пытается помочь культуре.

– А есть ли что-то, что вас не устраивает?

–- Конечно, очень многое. У нас нет второго комплекта инструментов. Обычно во время поездок их отправляют раньше, а приезжают они гораздо позже, чем музыканты. Поэтому во время частых поездок возникают трудности. У нас нет своего концертного зала. Была попытка его построить, но она не осуществилась. А зал имени Чайковского, где мы чаще всего выступаем, совсем не того стандарта, как хотелось бы. Я должен это сказать при всем моем уважении к руководству филармонии. Особенно если сравнить его с теми залами, которые есть в других развитых странах.

– Составляя репертуар оркестра, нужно учитывать маркетинговые требования? Вкусы публики?

– В России я могу позволить себе определенную свободу: мы делаем то, что я хочу. Обидно, что в заграничные турне редко можно предложить новые программы. Те, кто устраивает эти концерты, боятся их не продать: если будут неизвестные сочинения, публика не придет, и они прогорят. Поэтому чаще всего спрашивают: «А не можете ли вы исполнить Второй концерт Рахманинова и Пятую симфонию Чайковского?» Хотя во время последнего турне нам удалось сыграть музыку Листа.

– Где публика консервативнее всего?

– В Японии. Здесь обычно хотят слушать привычный «джентльменский набор»: две симфонии Чайковского, Пятую симфонию Шостаковича и так далее. Это очень хорошая музыка, но не хочется всю жизнь играть только ее. Хотя иногда удается изменить эту ситуацию. Например, в прошлом году мы сыграли в Японии кантату Танеева «Иоанн Дамаскин». Они ничего о ней не знали, но я настоял, и японцы были в совершенном восторге.

– А современным людям вообще нужна классическая музыка?

– Сейчас сознание людей стремительно меняется. Раньше это происходило в следующем поколении, а сейчас психология людей изменяется через каждые 5–6 лет. Я помню, как совсем недавно покупал свой первый компьютер и стоял за ним в очереди, а сейчас уже появился Интернет. Люди очень сильно меняются. Я не знаю, какая им нужна музыка. С одной стороны, они постоянно покупают наушники, современные звуковоспроизводящие устройства и все время что-то слушают. С другой, то, что они слушают, нельзя назвать музыкой. Не хочется ворчать, но мне кажется, что уровень музыкальной культуры сейчас скатился до самой низкой отметки.

– В России или во всем мире?

– В России почему-то все происходит быстрее и динамичнее. Когда-то у нас были хорошие концерты по телевидению. А сейчас я включаю телевизор и вижу: с экрана поют о каких-то мурках, урках… Никак не могу понять: может, я нахожусь в тюрьме? Люди говорят на каком-то жаргоне, и музыка такого же уровня. Хотя телевизор можно и не включать. Или заглушить звук одним поворотом регулятора.

– Вы часто смотрите телевизор?

– Приходится смотреть новости. Иногда смотрю другие передачи. Но дело в том, что, когда хочется посмотреть что-то хорошее, возникают сложности. Хорошо, что есть телеканал «Культура». На мой взгляд, его программы уникальны. Мне кажется, в других странах таких программ не очень много. А у остальных российских каналов страшноватая политика. Мне кажется, они хотят окончательно одебилить весь народ.

– По-моему, в Америке происходит то же самое. Недавно «Нью-Йорк таймс» опубликовала статью, где говорилось, как известный скрипач Иешуа Белл ради эксперимента согласился играть в метро в час пик. Он собрал только 32 доллара.

– Во всем мире классическую музыку понимают считанные единицы. Думаю, значительно меньше процента жителей Земли действительно понимают классическую музыку. Я бы назвал их духовной элитой человечества. Они живут в разных странах: в Японии, Корее, Америке, России. Их очень немного. Вот, например, если бы я встал в метро и начал читать гениальные стихи на китайском языке, кто бы возле меня остановился? Наверное, только какие-нибудь китайцы, случайно оказавшиеся рядом. С музыкой происходит то же самое.

– То есть публика – дура?

– Категорически с вами не согласен. Я всегда благодарен публике за то, что она приходит на концерт. Это же надо потратить время, оторваться от телевизора, тащиться куда-то в центр, ехать в метро в толчее и давке, купить билеты, которые сейчас стоят недешево. Да еще потом возвращаться ночью домой (в России это опасно: могут прирезать, ограбить). Так что я благодарен своим слушателям. Лично я бы на концерт никогда не пошел. А говорить, что публика – дура, вообще неприлично.

"