Актриса Нелли Уварова:

– Нелли, в этом сезоне РАМТ объявил о шестнадцати премьерных спектаклях, чем поставил своих актеров в условия, близкие к экстремальным. Но, похоже, для артистов чем больше нагрузка, тем интереснее жить?

– Прошла уже половина сезона, и нагрузка, конечно, ощущается. У нас даже понедельники отменены. Раньше на выходной день – понедельник – назначались все дела: визит к врачу, поездка к родителям и так далее. Теперь такой возможности нет. И она не скоро появится. У меня уже четвертая премьера в этом сезоне. А впереди – работа с Занусси. Мы поедем всей командой в Польшу и там должны за месяц сделать спектакль. Правда, там не будет вечерних представлений. Мы будем только репетировать. И посмотрим, что получится. Такой метод глубокого погружения часто оказывается очень продуктивным. Например, когда мы репетировали «Трех сестер» с Декланом Доннелланом, то он увез всех в такое место, где даже мобильные телефоны не ловили сеть. Кроме нашей группы, там не было никого, так что волей-неволей пришлось вцепиться друг в друга… И это очень помогло работе над спектаклем.

– И все же артисты боятся перегрузок?

– Мне кажется, нет. Страшнее остаться без работы. Страшно, когда нет предложений, нет ролей... А когда их много и все они разные, как у меня в этом сезоне, – это здорово тонизирует. «Ничья длится мгновение» – моя четвертая премьера. Причем все четыре роли сыграны у разных режиссеров, из которых знакомый только Алексей Владимирович Бородин. С остальными я встречалась впервые. И это очень сложно – ведь с каждым нужно найти общий язык. Трудно довериться незнакомому человеку, понять, с чем он пришел. Поэтому и Егор Перегудов, и Катя Половцева осторожно приглядывались к нам, а мы к ним. И, конечно, эта «приглядка» тоже отнимала душевных сил. Но это такое счастье, когда всё не зря. Всё в плюс. И ты открываешь в себе какие-то новые стороны, новые возможности... Новый режиссер – это всегда новый взгляд на мир, который интересно понять. Он приходит с материалом, который априори знает лучше тебя. Его интересно послушать. Потом для меня всегда интересно понять логику его выбора, понять, как он представляет тебя в новой роли. Ведь важная составляющая актерского счастья – не только количество ролей. Но их разнообразие. Я очень рада, что в этом сезоне я играю такие разноплановые роли в таких абсолютно непохожих спектаклях.

– Я знаю, что в связи с большим количеством премьер художественный руководитель вашего театра Алексей Бородин предложил желающим прервать отпуск и на две недели раньше приступить к репетициям. И оказалось, что таких желающих очень много...

– Многие, кто был в отъезде или, как я, – на съемках, вернувшись, расстроились, увидев, что тут без них затеяли интересный проект – творческую лабораторию «Молодые режиссеры – детям». Когда я узнала, что в театре будут ставить мои любимые сказки Тоона Теллегена, я попросила режиссера и меня занять в спектакле. И, к счастью, оказалось, что это возможно. Так что моя мечта сбылась. Человек должен есть, спать, а актер еще должен играть. Это потребность организма. Даже сейчас при такой сумасшедшей нагрузке в театре репетируются и самостоятельные работы. Неизвестно, что из них получится, войдут ли они в репертуар. Но они репетируются...

– У вас бывает, что вы сразу понимаете: о, вот моя роль!

– Да, конечно. Вот на первой встрече с Миндаугасом Карбаускисом он спросил нас – меня и Дашу Семенову, – есть ли у нас какие-то предпочтения в ролях. И первая заговорила Даша: «Можно я назову, кого мне не хотелось бы играть? – Эстер». И я похолодела. Эстер – она центральный персонаж, проходит через весь роман, в нее влюблен герой... Но мне тоже совсем не хотелось ее играть... Потому что юных лирических героинь я играла не раз. Мы с Дашей переглядываемся, и я говорю, что вот Эстер мне бы тоже не хотелось... И Карбаускис нас утешил: «Не переживайте, у нас Эстер в спектакле вообще не будет!» А дальше все было как-то логично. Даше хотелось играть Ину Липман. А мне сразу захотелось Рахиль, и я играю Рахиль. Кстати, в спектакле «Под давлением» режиссер Егор Перегудов тоже спросил, кого бы мы хотели сыграть. И тоже не возникло спора. В результате каждая играла ту роль, которую хотела. Нам не пришлось перетягивать канат. Я понимаю, что так бывает не всегда, но когда такое получается – это счастье.

– Ермолова говорила, что она одновременно видит своих героинь, слышит их и чувствует... А как складываются отношения с героинями у вас?

– Самые счастливые работы, когда ты вдруг сразу начинаешь чувствовать свой персонаж. И это внутреннее самочувствие диктует свою пластику, свое дыхание, свой темпоритм. Ты начинаешь ходить и говорить уже «как она». И это огромное счастье, правда редкое. Первый раз со мной такое было в институте, когда мы готовили курсовые отрывки. И вот сейчас, репетируя спектакль «Ничья длится мгновение», я сразу как-то почувствовала непрерывность существования Рахили – существование без единой точки.

– А есть у вас какие-то заветные роли, которые непременно хотелось бы сыграть?

– Стараюсь не загадывать. Вот очень хотела сыграть героиню в «Кроткой» Достоевского. А тут узнала, что «Кроткую поставили в ТЮЗе, значит, моя мечта откладывается...

– Вы закончили ВГИК и сразу поступили работать в РАМТ. Вы много снимаетесь, известность вам принес экран. Но вы всегда повторяете, что главное в вашей жизни – театр...

– Когда я приехала поступать в Москву, то мечтала именно о театре, не о кино. Я плохо себе представляла, сколько в столице театральных институтов, где они расположены... Купила справочник по вузам Москвы, и страницу за страницей его листала, аккуратно подчеркивая все институты, где было актерское отделение. Поступала сразу во все. В Щепкинском училище слетела с первого же тура – там перепугались моего грузинского акцента. Потом отпало Щукинское училище и Школа-студия МХАТ. В ГИТИСе в том году курс набирали Петр Наумович Фоменко и Алексей Владимирович Бородин... Но тоже не сложилось… Во ВГИКе набирал курс Георгий Георгиевич Тараторкин, человек, перед которым я преклоняюсь. Я была счастлива попасть к нему. Он всегда повторял: главное – научиться основам профессии. Поэтому первые годы в институте нам было запрещено принимать участие в съемках, дабы не отвлекаться от учебы. Это было тяжело, но я понимала, что мастеру надо верить.