Posted 15 января 2013,, 20:00
Published 15 января 2013,, 20:00
Modified 8 марта, 05:11
Updated 8 марта, 05:11
Счастливо жить не запретишь
Экспозиция построена по принципу научно-популярного фильма: к каждой архивной картинке прилагается комментарий очевидца или современника, записанный уже сегодня. Большинство этих записей сделаны в США или Канаде, где нынче живут потомки романовских старообрядцев. Вот на снимке стоит плотная нахохлившаяся баба с двумя пацанятами. Из аннотации узнаем, что это бесстрашная Лизавета, в одиночку бежавшая от Советов в Китай: «Сама одна переплыла через Амур ночью. Взяла досочку, перекрестилась и поплыла... А пароходиком-то доску и выбило волной, так она с середины реки плыла уже сама. Доплыла».
Дальше идут этнографические зарисовки, будто дело происходит не в Китае, а где-то на Вологодчине: вот замешивают хлеб («Вишь, корытце, сельница (корыто для просеивания. – «НИ»), квашонка стоят»), вот позирует малышня («У нас Боже упаси без пояса ходить. Раз тебя окрестили, пояс надели – должон ты его не прятать, а носить»), а вот девицы в горнице шьют наряды («Свадьбу затевать можно было только после Крещения, до этого никаких свадеб. Всю неделю перед свадьбой девишник. За неделю готовят приданое невесте – сарафаны, рубахи»). Вся жизнь деревни выставлена напоказ, словно в среднерусском заповеднике: если бы не тигренок, оказавшийся в кадре или японец-фотограф, пристроившийся к группе односельчан, место действия ни за что не угадаешь (благо и снег почти сугробами).
На самом деле все кадры в новообразованной деревне в Маньчжурии (названа она, конечно, в честь царя-батюшки) делались японцем со шпионским умыслом. Будучи сотрудником Института освоения территорий, господин Ямадзоэ на примере русских изучал возможность колонизации Маньчжурии перед Второй мировой. Примерно так же европейцы в предшествующие века описывали папуасов и аборигенов для лучшей адаптации на новых территориях. Японец искренне увлекся старообрядцами, восхищался их изобретательностью и силой воли – вплоть до того, что не решился возвратиться в деревню после войны, дабы не испытать душевных потрясений (стало известно, что мужчин угнали в Сибирь, а оставшиеся обитатели снова отправились в эмиграцию).
Нам снимки из Романовки интересны, конечно, не только набором известных старорусских традиций (хотя и фотографии, и комментарии, и их презентация совершенно фееричны, и для проходных выставок Дома фотографии в чем-то уникальны). Это еще и урок «внутреннего сопротивления». Возможно ли создать родину на чужой земле? Всегда ли эмиграция – это потеря корней? Как долго можно жить в герметичном мире, не замечая окружения и не смешиваясь с ним? Некоторые ответы уже были однажды получены на примере послереволюционной эмиграции в Европу. Теперь их подтвердил Дальний Восток.
Можно сохранить видимость исконной культуры, упорно культивировать старорежимность, закрыться в семейно-монастырском мирке. Но рано или поздно придется делать выбор: сибирские лагеря или Америка. Благо, если найдется кто-то, кто запечатлеет хрупкие моменты общинного рая, который пока не превратился в чью-то колонию.