Posted 14 октября 2013,, 20:00

Published 14 октября 2013,, 20:00

Modified 8 марта, 04:52

Updated 8 марта, 04:52

«Ты плачешь, сын мой?»

«Ты плачешь, сын мой?»

14 октября 2013, 20:00
В программе Международного тбилисского театрального фестиваля 24-летний Дата Тавадзе – один из самых молодых участников. Между тем в фестивальной афише две его работы – «Зимняя сказка» Шекспира (ТЮЗ) и «Троянки» (Театр Королевского квартала), в котором троянская война сдвоена с событиями пятидневной войны 2008 года.

С легкой руки Гомера (или точнее – с его голоса) о Троянской войне человечество помнит столетиями. Как звали ее полководцев и ее героев, места, где разворачивались бои, имена павших. Десятки античных писателей сохранили (или воссоздали) речи над курганами победителей и ропот побежденных. Среди них «Троянки» Еврипида, где рассказывается о горькой участи матерей, сестер, жен и дочерей троянских воинов, потерявших близких и ставших добычей победителей. В поисках личной тропинки к давнему тексту режиссер Дата Тавадзе и драматург Давид Габуния обратились к соотечественницам. Полгода они искали и интервьюировали женщин, потерявших близких в военном конфликте 2008 года (в Грузии его называют войной). О бомбежках и расстрелах, беженцах и зачистках вспоминают редко и неохотно все стороны-участницы. И только женщины, потерявшие детей и мужей, братьев и родителей, продолжают жить болью и горем, для рассказа о которых, кажется, и слов в человеческом языке нет.

Зрительские ряды расставлены прямым углом прямо на сцене. Кирпичная задняя стена Театра Королевского квартала с раструбами окон, уличными фонарями в зале – вся обстановка создает иллюзию разрушенного дома (из которого театр и построен) и кажется чудом уцелевшим островком послевоенной разрухи. На стульях сидят пятеро юных женщин в старомодных юбках, блузках, расстегнутых плащах. На лицах – застывшие улыбки (о самом страшном здесь будут говорить с этой отстраняющей улыбкой, на том звуке эмоциональной опустошенности, которая страшнее любых слез и рыданий). В вазе у стены и на деревянном маленьком столе стоят букеты хризантем. Потом разбросанные по полу букетики обернутся маленьким кладбищем, по которому чинно гуляют или спешат вдовы. А острый запах раздавленных цветов кому-то напомнит строки Ахматовой («и была для меня та тема, как раздавленная хризантема на полу, когда гроб несут»), а для кого-то станет самой короткой тропой к собственной чувственной памяти. В одной из сцен женщины поочередно будут укладывать друг друга на пол. Жертвы, но и надгробья... Вытянув руки над головой, как будто уплывая по невидимой реке, они напоминают о курганах из тех, гомеровских времен, когда вдовы всходили на погребальный костер героя.

В «Троянках» Даты Тавадзе минимум реквизита (кроме цветов – еще стеклянные бокалы на серебряном подносе). Над сценой – легкий свет полдня и звук птичьего щебета.

Невероятное сочетание приемов метафорического театра Эймунтаса Някрошюса и яркой театральности грузинской школы действует магически.

…Женщины-девочки затевают игру: одна называет цвет, остальные должны его коснуться – свитера зрителя, волос подруги. Опоздавшая замирает и рассказывает нам о самом страшном дне и часе своей жизни.

Как папа и мама вышли во двор собрать урожай, и тут началась бомбежка, и из окна дочь увидела, как голубая рубашка отца окрашивается красным, как падает мать… Как маленький братик просил есть, как он хотел мяса; как пришлось пойти просить милостыню, как приготовила ему тефтели, но мальчик их так и не дождался… Как качалась на грушевом цветущем деревце повесившаяся обесчещенная сестра… Как в 16 лет вышла замуж, и как скоро началась война, и муж-милиционер пропал надолго. И какое было счастье, когда он ночью украдкой пришел – голодный и грязный. Мяса не было, но удалось состряпать котлет из хлеба, масла и приправ (главное – приправ побольше). И он съел все. А вот воды в доме не было, и помыть его было нечем. И он так устал, что жене пришлось самой стаскивать с него ботинки. Той же ночью пришли солдаты, и она видела в окно, как лицо мужа от побоев превращается в кровавую маску, и помнит его последний взгляд. А потом мужа увели, и она так и не смогла найти ни его тело, ни его могилу…

Плач Андромахи над Астианаксом здесь вплетается в общий хор нарастающей лавины боли. Исчезает зазор столетий. Где-то на земле в эту минуту несчастная мать оплакивает обреченного сына. Огонь Трои продолжает тлеть…

Рыжеволосая Андромаха бежит к нам, сидящим на первом ряду с букетом мятых хризантем, и подруги с трудом ловят ее, почти натолкнувшуюся на наши колени… Андромаха бежит, бессильная спасти, бессильная помочь… И только вопль растет в груди о сыне:

«Ты плачешь, сын мой? Разве
Ты чувствуешь беду? Как птенчик ты,
Что под крыло запрятался, руками
За пеплос мой хватаешься. Копье
Отцовское бессильно, и земля
На Гекторе лежит. И ни родные,
Ни твой народ тебе не в помощь».

Дата Тавадзе поверяет историю своей страны Троей и идет к Трое дорогой собственной истории.

Говоря о начинающих, критики часто советуют запомнить ту или иную фамилию. Здесь такой нужды уже нет. В постсоветском пространстве появилось новое режиссерское имя, с которым уже нельзя не считаться.

"