Posted 14 октября 2008,, 20:00

Published 14 октября 2008,, 20:00

Modified 8 марта, 07:44

Updated 8 марта, 07:44

Пейзаж без натуры

Пейзаж без натуры

14 октября 2008, 20:00
Выставка, приуроченная к 70-летию художника Игоря Вулоха, стала едва ли не первой серьезной ретроспективой этого мастера. Искусство Вулоха невозможно приписать определенному направлению: его относят к нон-конформистам «шестидесятникам», хотя сам он не видит себя в этом сообществе. Его называют абстракционистом, хотя в

Бывают такие вещи, которые категорически не поддаются описанию. По крайней мере, на газетной странице. Поэтому и выходит, что бесконечно пишется о том, к чему язык буквально приклеивается: развернутый сюжет (горячечные видения Глазунова – любо-дорого пересказывать), политическая подоплека, скандальная биография автора, наконец, собственные комплексы критика. И когда сталкиваешься с произведениями, подобными картинам Игоря Вулоха, слова из себя не вытянешь. Восхищаешься, понимаешь глубину и значительность, а на бумаге остаются эмоциональные точки и тире – сплошная азбука Морзе.

Если бы Вулох писал только абстракции, дело обстояло бы проще: пожалуйста, сравнивай с абстракциями Запада и Востока, ищи «внутренние токи и ритмы». Но как назло художник называет композицию «Пейзаж» или «Натюрморт», а то и вовсе «Осень» или «Вечер». И ведь там действительно показан вечер или осенний лес. Только все это не «сфотографировано кистью», а переведено на новый уровень – как если краски накладывались прямо поверх натуры. Именно поэтому на выставках Вулоха зритель испытывает странное и почти утерянное чувство сопричастности: вроде бы как сам дорисовываешь кусты до нужной кондиции, раскрашиваешь закатное небо в пурпур и выводишь речные блики. Потом, после того как из вулоховской «заготовки» создал свой пейзаж в стиле Клевера, вновь раскладываешь его по цветам и собираешь заново уже в манере Левитана.

Такие картины зрители готовы «дорисовывать» сами.

Пульсирующие на грани абстракции и фигуративности работы Игоря Вулоха уходят корнями не только и даже не столько в традиции русского авангарда (откуда, как известно, выводят всю нашу абстракцию), сколько в философскую графику Востока. Не случайно же подчеркивается, что его преподаватель в Казанском художественном училище Виктор Подгурский был профессором Шанхайской академии. Здесь ощутимы отблески и столь экзотического явления, как византийский исихазм (в России есть один гениальный памятник этого направления духовной светописи – церковь в Новгороде с фресками Феофана Грека). Волею ли случая или по внутреннему побуждению Вулох тоже одно время подвизался в православном монастыре.

Впрочем, все эти критические рассуждения и сопоставления тоже могут быть частью лишь моего, ни на кого не похожего, глубоко субъективного восприятия. И как после этого не поверить высказыванию художника, подводящему итог многих вернисажных прений: «Зрители обычно подходили так: сравнивали меня через свои собственные очки с грузом своей культуры навыков и понимания. То есть, по сути, всегда искренне рассуждая о моем искусстве, выражали самих себя. Я поэтому не претендую на их объективность».

"