Нескромное обаяние троллинга

Среди средств коллективного взаимодействия для нас важнейшим стал троллинг. Троллят друг друга государства и ведомства. Счет троллей в соцсетях пошел на тысячи. И искусство, в том числе искусство театра, конечно, не могло остаться в стороне. Режиссеры троллят театры, куда их пригласили, троллят прессу. Наконец, элементы троллинга активно используются на сцене: троллинг «толстый», лобовой и «тонкий» – замаскированный. Есть бесхитростные режиссеры-тролли, в основном провоцирующие чужих. И более изощренные – от которых достается всем сестрам по серьгам.

Константин Богомолов, пожалуй, один из наиболее оснащенных и ярких представителей нового жанра. Его стиль тотального троллинга у кого-то вызывает брезгливость, а у кого-то – почти физиологический восторг. Кто-то чувствует себя обиженным, а кто-то ищет и находит метафизические глубины и философские обобщения.

«Ты побольше убивай жидов и русских», – названивает с инструкциями жениху Марина Мнишек (Мария Миронова). Польская гордячка у Богомолова оказывается не только честолюбивой карьеристкой, но попутно кровожадной русофобкой и антисемиткой. Самозванец (Игорь Миркурбанов) не только сильно прибавил годков относительно героя Пушкина, но и поднакопил куражливой кровожадности. Свой путь к трону Лжедмитрий начинает с убийства своего наставника Пимена (прямо пером в ухо), потом кровавым пальчиком выписывает на экране – «Царевич Дмитрий». Дальше, не расставаясь с револьвером, он шмаляет во все, что подозрительно шевелится.

Противники законно избранного царя Бориса на сцене «Ленкома» – по-настоящему противны. Но и сам Борис (Александр Збруев) ни на волос не лучше. Только появившись на сцене, он через пять минут душит свою сестру – вдову Феодора, монахиню Ирину (до того сестрица успеет обвинить братца и в убиении царевича, и в смерти своего мужа-царя)…

Вокруг главных действующих крупных хищников суетятся разного рода гиены и шакалы, также промышляющие разбоем и личным профитом. Даже ангелы-отроки – убитый Дмитрий и сын Годунова Феодор превращены троллем-режиссером в фигуры довольно сомнительные. Обоих играет полуголая девица на высоченных шпильках, которая затуманенным взором смотрит в кинокамеру и тащится от Глюкозы: «Танцуй Россия и плачь Европа, а у меня самая красивая попа»…

Надо ли оговаривать, что в «Борисе…» костюмы персонажей и панорамы Москвы исключительно современны? Галстуки и пиджаки, правительственные кортежи и высотки Москвы, девушки-ведущие с микрофонами и камерами, похоже, стали такими же обязательными штампами исторических постановок, как когда-то боярские шубы и бороды.

Художница Лариса Ломакина сделала очередное офисное пространство, обшитое бело-серым пластиком и обрамленное по порталу телеэкранами. Как всегда у Константина Богомолова, спектакль прошит эстрадой последних трех десятков лет. Борис с боярами слушают Макаревича: «Не будем прогибаться под изменчивый мир, пусть лучше он прогнется под нас». Люди власти поют под караоке «Крылатые качели», а Марина Мнишек выступает с сольным номером в Сопоте.

Когда поминается Иван Грозный – на экранах появляется Сталин, при упоминании о Курбском – Борис Березовский… Плоско? Но троллинг – не тот жанр, где возможна глубина.

Текст Пушкина перемежается отсебятинами (иногда остроумными, чаще – нарочито грубыми). Приближенные Самозванца спорят о Тарантино, братьях Коэнах и о Вонге Карвае. Достается всем: и любителям авангарда, и фанатам высокой классики.

Высший пилотаж в троллинге – это когда понятно, кого автор ненавидит, а вот кого он чтит – можно только гадать.

Богомолов троллингом владеет виртуозно. Только обидятся и сбегут в антракте наиболее упертые народно-самодержавные – тут-то и выйдет во втором действии Гаврила Пушкин и прочтет с пафосом «Клеветникам России» своего потомка (стихотворение, за которое поэта осудили все его либеральные друзья), и уже впору всем европейцам-пацифистам устроить массовый исход, отрясая прах «Ленкома» со своих ног.

Впрочем, все идеологические и эстетические возмущения и нападки режиссер предвосхищает в самом начале спектакля, устроив небольшой крик подсадных уток на тему: что же вы над Пушкиным издеваетесь? И как вам, народному артисту Збруеву, не стыдно?

Троллинг – формат беспощадный, тут никого не жалко и никому не стыдно.

Троллинг – жанр однообразный: недаром же кажется, что во всех соцсетях сидит один, но очень плодовитый тролль. Поэтому упрекать Константина Богомолова в самоповторах и цитатах так же странно, как удивляться, почему Лариса Ломакина так упорно строит на сцене офис и ничего, кроме офиса. Или, скажем, пытаться разгадать, почему Игорь Миркурбанов в Самозванце так похож на себя же в Федоре Карамазове и в певце Лорде в «Идеальном муже»…

Язык троллинга не предполагает художественных изысков. Понятно, что Мария Миронова явно способна сыграть Марину Мнишек в рисунке более интересном, чем шарж на Юлию Тимошенко. Да и Александру Збруеву мало увлекательна задача втиснуть пушкинского Бориса в узкие рамки карикатуры на секретаря райкома из заурядного советского фильма.

Но что делать – выбранный формат требует жертв. Язык троллинга диктует свои законы и часто заставляет наговорить много лишнего.

В мхатовском «Идеальном муже» режиссером была найдена четкая пропорция веселья и ярости, которая публику и провоцировала, и привлекала. Чем дальше, тем больше Богомолов движется в сторону чистой злобы, которая с трудом усваивается зрительным залом.

Троллинг – жанр токсичный. Это ровно тот случай, когда лекарство может быть опаснее самой болезни. Но кому нонеча легко?